Читать книгу "Неслучайные встречи. Анастасия Цветаева, Набоковы, французские вечера - Юрий Ильич Гурфинкель"

и даже опасная тема, что некоторые интервьюеры задавали ей этот вопрос, но она по какой-то причине предпочитала на него не отвечать, а иногда взрывалась – и на этом беседа заканчивалась.

– Тогда была газета «Руль», – терпеливо пояснила она. – В ней Владимир публиковал свои стихи. Знаете, русский Берлин того времени… Как вам сказать, он был не настолько велик, к тому же семья Набоковых была у всех на виду…

Она выреза́ла из этой газеты стихи Сирина – в те годы псевдонима Набокова – и наклеивала их в своем альбоме, многие из них помнила наизусть. Так что она знала о Владимире еще до встречи с ним. Улыбнулась. То ли своим воспоминаниям, то ли моей неосведомленности.

Как потом я узнал, она с большой неохотой и крайне редко посвящала кого-либо в подробности своей личной жизни. По какой-то причине даже «поклялась отрицать историю их встречи на балу».

Но бал был. И знакомство их не было случайным. Дотошные биографы, сложившие из разрозненной мозаики фактов цельную картину, подтверждают, что действительно Вера Слоним и Владимир Набоков познакомились в мае 1923 года, а точнее, 8 мая, – на одном из благотворительных балов, которые устраивали для молодежи, детей эмигрантов в Берлине. Именно эту дату впоследствии они ежегодно отмечали как начало их отношений.

Незадолго до их встречи Набоков пережил любовную драму – разрыв своей помолвки со Светланой Зиверт, судя по фотографии, высокой статной девушкой, признанной красавицей в кругу русских эмигрантов в Берлине. И Вера, скорее всего, догадывалась о том психологическом вакууме, который образовался в душе поэта, понимала, что ему не так-то просто вычеркнуть из памяти свою недавнюю невесту и поэтическую Музу.

На балу она предстала перед ним в черной шелковой полумаске Арлекино… Она была хороша собой, знала об этом и маску надела неслучайно, очевидно, стремилась придать загадочность своему облику. А может быть, маска понадобилась ей еще и для того, чтобы создать некий романтический образ, созвучный поэзии Набокова.

После этой встречи на следующий день Набоков уехал на юг Франции работать на ферме, а Вера написала ему два письма, на которые он не ответил. Однако вскоре все в той же эмигрантской газете «Руль» было опубликовано его стихотворение под названием «Встреча» с эпиграфом из «Незнакомки» Александра Блока.

Тоска, и тайная услада…

Как бы из зыбкой черноты

медлительного маскарада

на смутный мост явилась ты.

И ночь текла, и плыли молча

в ее атласные струи

той черной маски профиль волчий

и губы нежные твои.

…Эхом звучит на втором плане прозрачно-серебряный Блок. Но Набоков вновь возвращает нас к себе, к своим переживаниям.

И под каштаны, вдоль канала,

прошла ты искоса маня;

и что душа в тебе узнала,

чем волновала ты меня?

Иль в нежности твоей минутной,

в минутном повороте плеч

переживал я очерк смутный

других – неповторимых – встреч?

И романтическая жалость

тебя, быть может, привела

понять, какая задрожала

стихи пронзившая стрела?..

Но недоплаканная горесть

наш замутила звездный час.

Вернулась в ночь двойная прорезь

твоих – непросиявших – глаз…

Надолго ли? Навек? Далече

брожу и вслушиваюсь я

в движенье звезд над нашей встречей.

И если ты – судьба моя…

Тоска, и тайна, и услада,

и словно дальняя мольба…

Еще душе скитаться надо.

Но если ты – моя судьба…

Трудно не почувствовать в этих строчках горечь и щемящее чувство неразделенной любви.

…Помолвка откладывалась. Светлане Зиверт незадолго до их встречи исполнилось шестнадцать. «Он был поэт, а я была ребенок», позже делилась она своими воспоминаниями. Родители ее относились к юному поэту благосклонно, он часто бывал у них в доме.

В тот памятный холодный осенний день в Берлине, когда Набоков, проводив ее домой, возвращался к себе, в трамвае на затуманенном от человеческого дыхания стекле он, подобно Татьяне Лариной, вывел пальцем слово «счастье». Но буквы продержались недолго – разъехались и превратились в капли воды. «Расплылось мое счастье», записал Набоков в дневнике.

Катастрофа случилась ближе к вечеру. Группа фанатиков-монархистов открыла огонь из пистолетов в зале, где читал лекцию Милюков, в недавнем прошлом лидер партии кадетов, а впоследствии до эмиграции из России министр иностранных дел Временного правительства. Отец Набокова заслонил его своим телом и был убит.

Светлана оказалась свидетелем того состояния, в каком находится ее друг, и чтобы хоть как-то его утешить, наконец согласилась на помолвку. Некоторые биографы утверждают, что она скорее жалела Владимира и по-настоящему его не любила. Возможно, для этого у нее были основания. Набоков как-то в порыве откровенности показал ей свой дневник с описанием его прежних любовных похождений. Список насчитывал шестнадцать серьезных любовных романов и восемнадцать легких увлечений. Вероятно, он полагал, что может и должен всем делиться со своей избранницей предельно откровенно и таким образом как бы подвести черту под прошлым, прежде чем начать новую жизнь с чистого листа. А еще он видел в этом вовсе не хвастовство, как может показаться, а подражание Пушкину и Толстому… Русские классики делились такими списками со своими подругами, вступая в брачный союз.

Едва ли Набоков ожидал от нее такого взрыва эмоций. Дневник со списком полетел ему в лицо, а вскоре Светлана расторгла помолвку. Обручальные кольца были сняты и отправлены на переплавку для изготовления окладов икон.

…В стихотворении «Встреча», написанном вскоре после знакомства с Верой на балу, – ошеломляет целый спектр разноречивых чувств, владевших автором. Он пишет о «недоплаканной горести», о том, что «переживал очерк смутный других – неповторимых – встреч». И главным адресатом этих строк, скорее всего, была его несостоявшаяся невеста, Светлана Зиверт, с которой он недавно расстался.

В то же время Набоков, похоже, не сомневался – его стихотворное послание попадет на глаза Вере, поскольку она следила за его публикациями. И там же были раздумья об их недавней встрече, строчки о судьбе, обращенные непосредственно к ней.

Этот необычный вечер закончился романтической прогулкой под цветущими каштанами и воспоминаниями об этой встрече, которой он поначалу не придал значения.

Набоков откликнулся только на третье письмо Веры. Там есть такие строчки:

…в самые первые минуты нашей встречи мне казалось: это