Читать книгу "Сицилиец - Марио Пьюзо"

Поздно вечером Аспану Пишотта сел на выступе скалы и решил выкурить сигарету. Однако резкая боль в груди почти тотчас заставила его потушить ее, что он и сделал, а окурок положил в карман. Он понимал, что у него разыгрывается туберкулез, но понимал и то, что если он несколько недель пробудет в горах, то, безусловно, почувствует себя лучше. Тем не менее, он не мог успокоиться: его сверлила мысль, что он не все рассказал Гильяно.

Во время поездки к министру Трецце и кардиналу дон Кроче все время был с ним. Каждый вечер они вместе ужинали, и дон рассуждал о будущем Сицилии, о наступающих тревожных временах. Пишотта не сразу понял, что дон обхаживает его, пытается перетянуть в какой-то мере на сторону «Друзей» и исподволь намекает, что для Пишотты, как и для Сицилии, будущее может сложиться благоприятнее с доном, чем с Гильяно. Пишотта и виду не подал, что понял, куда дон клонит. Однако у него возникли подозрения относительно добропорядочности Кроче. Раньше он никого не боялся, кроме, пожалуй, Тури Гильяно. Но дон Кроче, который всю жизнь стремится добиться «уважения» — визитной карточки шефа мафии, — вызывал у него страх. Сейчас он понял, что опасается, как бы дон не перехитрил их и не предал, а тогда они довольно скоро будут лежать на земле ничком.

Глава 20

Выборы в сицилийское законодательное собрание в апреле 1948 года окончились катастрофой для христианских демократов. «Блок народного фронта», куда входили коммунисты и социалисты, набрал 600.000 голосов, в то время как христианские демократы всего 330.000. Остальные 500.000 голосов распределились между монархистами и мелкими партиями. Рим был в панике. Необходимо было что-то предпринять, иначе Сицилия, эта самая отсталая часть страны, на предстоящих общенациональных выборах будет сильно способствовать превращению Италии в социалистическое государство.

Все месяцы, предшествовавшие выборам, Гильяно выполнял условия своего соглашения с Римом. Он срывал лозунги оппозиционных партий, устраивал налеты на штаб-квартиры левых групп, разгонял их митинги в Корлеоне, Монтелепре, Кастелламмаре, Партинико, Пьяни-деи-Гречи, Сан-Джузеппе-Ято, а также в Монреале. Люди из его отряда повсюду развешивали плакаты, где большими черными буквами было написано «смерть коммунистам»; кроме того, они спалили несколько клубов, созданных рабочими-социалистами. Но всю эту кампанию Гильяно начал слишком поздно, и она уже не могла повлиять на исход местных выборов, идти же на самую страшную меру — убийство — он не желал. Между доном Кроче, министром Треццой, кардиналом Палермским и Тури Гильяно шла непрерывная переписка. В адрес Гильяно сыпались упреки. Он-де действует недостаточно круто, так им не удастся к началу общенациональных выборов переломить ход событий. Все эти письма Гильяно сохранил для своего завещания.

Необходим был мощный удар, и план такой операции родился в изощренном мозгу дона Кроче. Стефан Андолини привез этот план Гильяно.

Левые настроения преобладали в двух самых неспокойных городках Сицилии: Пьяни-деи-Гречи и Сан-Джузеппе-Ято. Вот уже много лет здесь праздновали Первое мая — даже при Муссолини. Дело в том, что на первое мая приходится день святой Розалии, так что праздник оказывался сугубо религиозным, а это фашистскими властями не запрещалось. Но теперь люди смело шли под красными флагами в первомайских колоннах и без страха произносили пламенные речи. Через неделю должна была состояться самая крупная в истории Сицилии демонстрация. Два города по традиции объединятся, и посланцы со всей Сицилии приедут вместе с семьями, чтобы отметить одержанную победу. Сенатор-коммунист Ло Каузи, известный пламенный оратор, выступит с программной речью. Левые партии собирались официально отпраздновать свой поразительный успех на выборах.

План дона Кроче состоял в том, чтобы отряд Гильяно внезапно напал на демонстрантов и разогнал их. Люди Гильяно расставят пулеметы и откроют огонь поверх толпы — она разбежится. Это будем первый шаг в кампании по запугиванию, нечто вроде отеческого предупреждения, этакий указующий, предостерегающий жест. А сенатору-коммунисту Ло Каузи полезно будет узнать, что место в парламенте еще не гарантирует неприкосновенности личности и вовсе не означает, что Сицилия — его вотчина. Гильяно одобрил план и отдал приказ своим командирам — Пишотте, Терранове, Пассатемпо, Сильвестро и Стефану Андолини — подготовить и провести эту операцию.

Последние три года празднование происходило на огромной горной поляне между Пьяни-деи-Гречи и Сан-Джузеппе-Ято, зажатой с двух сторон вершинами-близнецами — горой Пиццута и горой Кумета. Жители обоих поселков добирались туда по крутым извилистым дорогам, которые сходились чуть ли не на самом верху; встретившись, те и другие сливались в единую процессию. Миновав узкий проход, они оказывались на поляне, располагались здесь группами, и начиналось веселье. Проход этот носил название Портелла-делла-Джинестра.

Пьяни-деи-Гречи и Сан-Джузеппе-Ято были бедными поселками, где люди жили в старых домах и занимались допотопным сельским хозяйством. Здесь чтили древние законы чести: женщины могли сидеть на крыльце только в профиль, дабы не испортить свою репутацию. Но в этих городках жили самые большие бунтари на всей Сицилии.

В этих древних селениях почти все дома были сложены из камня; в некоторых из них вместо окон были небольшие отверстия с металлическими заслонками. Животные часто жили там же, где и люди. И в местных пекарнях козы и барашки грудились прямо у печей: если свежая булка случайно падала на пол, то обычно отправлялась прямо в навоз.

Мужчины батрачили у богатых землевладельцев за доллар в день, а иногда и того меньше — на такие деньги семью, естественно, не прокормишь. Поэтому за пакет макарон и бесплатную одежду, которую раздавали «черные вороны», как прозвали здесь монахинь и священников, люди готовы были поклясться в чем угодно — например, что они проголосуют за христианских демократов.

Однако на местных выборах в апреле 1948 года они вдруг отдали большинство голосов за социалистическую и коммунистическую партии. Дон Кроче, который полагал, что область находится под контролем местной мафии, был в бешенстве. Но вслух сказал только, что его огорчило неуважение к католической церкви. Как могли благочестивые сицилийцы обмануть святых сестер, дававших хлеб их детям с истинно христианским милосердием?

Кардинал Палермский тоже был раздосадован. Ведь он специально ездил в эти два поселка, отслужил там мессу и предостерег их — не голосуйте, мол, за коммунистов. Он благословил и даже крестил их детей, а они все равно пошли против церкви. Он вызывал к себе в Палермо местных священников и внушал им, что они должны умножить усилия перед общенациональными выборами. И не столько ради политических интересов церкви, сколько во имя спасения заблудших душ.

И только министр Трецца не слишком удивился. Он был сицилийцем и знал историю острова. Жители этих двух поселков были люди гордые и всегда яростно сражались против сицилийских богачей и римской тирании. Они первыми присоединились к Гарибальди, а еще раньше боролись против мавров и французских завоевателей. Жители Пьяни-деи-Гречи вели свою родословную от греков, бежавших на Сицилию от турецких завоевателей. До сих пор здесь бережно хранили древние обычаи, говорили на греческом языке, а во время греческих праздников надевали национальные костюмы. Мафия, всегда разжигавшая недовольство, была очень сильна в этой местности. Поэтому министр Трецца был несколько разочарован доном Кроче, так и не сумевшим вразумить этих людей. Он, правда, знал, что голосованием в этих поселках, как и во всей округе, управлял один-единственный человек, активист социалистической партии по имени Сильвио Ферра.