Читать книгу "Черный русский. История одной судьбы Уцененный товар (№1) - Владимир Александров"

Фредерик нашел его совсем неподалеку от площади Таксим в Пера, в районе, где было сосредоточено множество развлечений, рядом с северным концом Гранд рю де Пера, на улице Сира Сельви – то есть, в отличие от «Стеллы», в центре европейского квартала. Это место представляло собой цокольный этаж здания, где находился «Мэджик-синема», один из крупнейших и самых роскошных кинотеатров в городе. Широкая, светлая лестница в двадцать ступеней вела от элегантного, украшенного колоннами главного входа к большому, ярко освещенному и с высоким потолком залу, способному вместить несколько сот человек. Дальняя стена имела окна и двери, открывавшиеся на широкую террасу с прекрасным видом на Босфор (это дополнительное преимущество давала рельефная местность, где стояло здание, что также делало возможным входить в зал с нижнего этажа). Фредерик не жалел средств на обновление пространства в роскошном стиле, с декоративными гипсовыми потолками, богато украшенными колоннами, полированным металлом и деревом. Когда теплело, терраса должна была превращаться в просторный сад с дорожками, посыпанными гравием, и кипарисами, обрамляющими вид на Азию. Название нового места – «Максим» – ностальгически отсылало к его предшественнику в Москве, несмотря на то, что масштаб его был более интимным и что он был устроен скорее как классический ночной клуб, нежели театр: небольшая сцена смотрела на танцевальную площадку, окруженную рядами столов; был там и обязательный бар в американском стиле. В следующие пять лет это место будет самым успешным предприятием Фредерика в Константинополе. Более того, оно переживет его еще на пятьдесят лет и навсегда войдет в историю стамбульской ночной жизни.

Новость о планах Фредерика открыть «совершенно особенное развлекательное заведение» появилась в начале октября и была встречена многочисленными поклонниками «Стеллы» с воодушевлением. Фредерик действовал быстро, и к концу месяца нанял барабанщика Гарри А. Картера для управления ансамблем под соблазнительным названием «Шимми о́ркестра» на первый, зимний сезон ночного клуба. Картер, белый американец из Миннесоты, уже несколько лет выступал по всей Европе и в Египте и, видимо, был весьма хорош в своем деле, потому что Фредерик был готов щедро платить ему – 20 т. ф. за восьмичасовой рабочий день, или около 3500 сегодняшних долларов в неделю; его контракт также предусматривал ежевечерний «первоклассный ужин».

«Максим» открылся вечером во вторник, 22 ноября 1921 года. Фредерик оформил его так, чтобы угодить высшим слоям европеизированных турок, левантинцев и иностранцев, и те отреагировали восторженно: «величайшее артистическое событие в Пера… выдающееся проявление таланта… грандиозная роскошь… современный комфорт… богатство, не имеющее аналога… сказочная атмосфера… настоящий джаз-банд». И все это благодаря «симпатичному директору», чьи «организаторские таланты» и «чувство прекрасного» стали залогом «абсолютного успеха». Ни одна превосходная степень не была забыта.

* * *

Слава и успех, которые сразу после открытия снискал «Максим», были обусловлены не только умением Фредерика приготовить и подать пьянящую смесь из первоклассных кухни и напитков, волнующих ритмов джаза, прекрасных русских официанток и ярких эстрадных номеров. Он еще и успешно поместил в центр внимания себя – как лицо и музу «Максима». Одетый в безупречный смокинг, светский, исполненный достоинства, с широкой улыбкой и со словом приветствия для каждого нового гостя, – которое он мог сказать по-французски, по-английски, по-немецки, по-итальянски и по-турецки, – Фредерик наслаждался тем, что создал, не меньше, чем самые восторженные поклонники его ночного клуба.

Редкий посетитель не поддавался его шарму и не отождествлял его с самим «Максимом». «Томас, основатель, хозяин жизнерадостный негр с широкой улыбкой, процветающий в мире развлечений, звуков джаз-банда, ослепительной роскоши, женщин – среди прекрасно сервированных столов, украшенных цветами и хрусталем», – так описывал его левантинский поклонник константинопольских ночных заведений. Даже не столь светский турок был обольщен новой, возбуждающей атмосферой, создаваемой джазом, хотя он и не был в состоянии справиться с нею:

Мы вошли в ярко освещенное подвальное помещение. Здесь-то и играла знаменитая «черная» музыка. Что за грохот ударных инструментов, что за шум, что за какофония звуков. Один бил по тарелкам что есть мочи; другой, охваченный какой-то яростью, все бегал и бегал ногтями по толстострунному инструменту, как будто бы вполне спятивший; с ними смешивались скрипка, пианино, барабаны. Это напомнило мне о диких мистических ритуалах, которые проводят старые [африканские] арабы-паломники по пути в Мекку.

Вскоре свет погас, и два исполнителя – худенькая женщина и мускулистый мужчина, оба полуголые, шагая в такт этой музыке сумасшедших, долго бросались навстречу друг другу – и вновь расходились. Потом перестали, и мы ударили в ладоши и захлопали. Становилось поздно, три часа ночи; к этому времени я уже не вполне владел моими тремя чувствами; ни головой, ни глазами. Я больше ничего не чувствовал, не слышал, не мог идти; в общем, меня уже не было среди живых!

Фредерик покорял гостей своим отношением к ним как к собственному кругу избранных. Он был бонвиваном с «золотым сердцем», как сказал один давний его поклонник, и часто помогал людям в беде. Фикрет Адиль, молодой журналист, наблюдал один такой случай вскоре после открытия «Максима». Дело касалось одной из прекрасных русских официанток Фредерика, что называла себя великой княжной и очаровала молодого богатого турка, заставив его спустить на нее все деньги. Отчаяние молодого человека было столь велико, что его друзья забеспокоились, как бы он не застрелил ее. Но об этой ситуации услышал Фредерик – и решил вмешаться. Он узнал то, что удивило всех: женщина была влюблена в того турка. Но, поскольку тот разорился, а у нее самой почти не осталось денег, их будущее выглядело мрачно. «Тогда Фредерик сделал нечто такое, от чего у меня до сих пор наворачиваются слезы», – вспоминал Адиль.

«Максим» тем вечером был переполнен. Фредерик подождал, пока двое русских не кончат танцевальный номер, а когда те откланялись, вышел в центр танцевальной площадки.

Он утихомирил толпу, помахав своими руками с длинными пальцами так, будто погладил всех, а затем объявил [по-французски]:

«Дамы и господа, сегодня я представляю вам номер, которого вы не увидите; не увидите, но узнаете. Итак, начнем. Молодой человек любит женщину. Он тратит на нее все свое богатство, покуда оно не иссякает. Женщина поначалу притворяется, что любит его, – ради его денег. Но потом и она влюбляется. И сегодня она сказала: «Я буду работать и помогу тебе». Однако молодой человек, потерявший состояние, теперь не хочет потерять и свою честь. Двое влюбленных решают погибнуть».

Томас замолчал и осмотрелся по сторонам.

Первой реакцией публики на эту историю было смущение и оцепенение. «А нам-то что?» – спросил кто-то вслух. И тогда Фредерик ответил: «А вот что: через десять минут они будут мертвы. Мое почтение, дамы и господа!»

Вдруг весь ночной клуб пришел в движение. Слышно было, как кто-то кричит: «Нет! Не может быть! Мы должны помешать им!» Томаса обступили со всех сторон. Какая-то пара подошла к Томасу, почтительно поклонилась и что-то сказала ему.