Читать книгу "Черный русский. История одной судьбы Уцененный товар (№1) - Владимир Александров"

Томас подозвал официанта, попросил его принести поднос и тем же движением, что и в прошлый раз, усмирил толпу. И сказал:

«Мы решили изменить финал номера, которого вы не увидите, но который узнаете. Они не умрут – они поженятся. А сейчас я соберу деньги, которые вы дадите на их спасение».

Сначала он подошел с подносом к тем людям, что говорили с ним. Сто фунтов, пятьдесят фунтов и более мелкие купюры посыпались на поднос.

После этого мы вернулись в кабинет управляющего. Мы забыли постучать перед тем, как войти, а войдя, увидели влюбленных в объятиях друг друга. Оставив поднос перед ними, мы быстро вышли.

То, что наблюдал Адиль, было присущей Фредерику исключительной смесью расчетливости и доброты, которую тот щедро приправил, воспользовавшись случаем, мелодрамой. Фредерик, вероятно, был искренне тронут, но при этом он укрепил свою репутацию, не потратив на это ни фунта, приукрасил драматическую историю, выдумав сговор влюбленных о самоубийстве, увлек аудиторию собственным представлением и установил такие отношения с клиентами, которые заставят их приходить снова и снова.

* * *

Через несколько месяцев после открытия «Максима» Фредерик наконец смог сказать Равндалю, что дела «идут очень хорошо», но добавил: «принимая во внимание сегодняшние условия». Проблемой, беспокоившей его прежде всего, был экономический кризис, опустошавший город. Но он также очень ясно понимал, что находится в маленьком оазисе, окруженном сонмом угроз, и что его положение все еще было ненадежно сразу с нескольких точек зрения. Валли не сдавалась и продолжала забрасывать американских и британских дипломатов просьбами «заставить моего мужа проявить внимание к своему ребенку и ко мне», на что он ответил небольшой суммой. Еще несколько коммерсантов были недовольны тем, как медленно он платит по счетам. Союзнические военные корабли, заполнявшие Босфор, как и вооруженные патрули межсоюзнической полиции на городских улицах, служили постоянным напоминанием об угрозе, нависшей над городом. После пережитых в России революции и гражданской войны Фредерик серьезно относился к опасности масштабного потрясения – вплоть до того, что поставил условие: его контракт с руководителем джаз-оркестра Картером будет «аннулирован в случае введения военного положения или же закрытия „Максима” по решению властей».

Кроме того, бурные перемены происходили в Константинополе: его многовековая социальная ткань распадалась под оккупацией. Бессилие гражданских институтов султаната, приток сотен тысяч нищих иностранных и турецких беженцев, бесконечно растущая стоимость жизни, тысячи воинственных молодых людей с кораблей и из бараков – все это вело к росту повседневной преступности и публичному насилию. Люди, не сидевшие дома поздними вечерами, такие как Зия-бей и его жена, старались побыстрее пройти по улицам Пера и, в особенности, Галаты, поскольку там было небезопасно. С утра до вечера за прохожими охотились воры-карманники (даже Равндаль лишился таким образом карманных часов), а воры-домушники, взбираясь и спускаясь по водосточным трубам, грабили квартиры, пока хозяев не было дома. Предприятиям приходилось нанимать вооруженных сторожей, которые целыми ночами стучали по тротуару палками, отпугивая грабителей. Греческие, британские и прочие союзнические солдаты напивались и начинали драки на улице, отбивая охоту у некоторых жителей даже выходить из дома после наступления темноты. В один из вечеров в «Максиме» итальянский граф устроил потасовку с «Баблсом» – лейтенантом Фишером из военно-морского флота США и достал из-под пальто пистолет, но тот ловко его обезоружил. Была распространена проституция, и многие несчастные русские женщины стали уличными проститутками. В городе насчитывалось десять тысяч зависимых от кокаина, потреблявших в общей сложности десять килограммов наркотика в день.

Но из всех опасностей, грозивших Фредерику, самая серьезная находилась в далеком Вашингтоне. Гром грянул в начале 1922 года. В январе Государственный департамент закончил рассмотрение его заявления на паспорт, и 21 февраля Равндаль получил ответ. Его помощнику, Джону Рэндольфу, понадобилось лишь одно предложение, чтобы сообщить Фредерику: «В отношении вашего заявления на получение паспорта Департамента должен сообщить, что Государственный департамент отклонил его, и, таким образом, наше ведомство не уполномочено оказывать вам дальнейшую защиту как американскому гражданину». Рэндольф также уведомил Берлин, что положило конец надеждам Валли на паспорт или на содействие в решении ее проблемы с Фредериком.

Письмо Равндалю было подписано Уилбуром Дж. Карром, шестым по важности человеком в Госдепартаменте. Это была достаточно высокая должность, и его ответ имел вес и авторитет американского правительства. Сказанное им едва ли было неожиданностью, учитывая комментарии, которыми сопроводил Фредерик свое прошение. Карр сосредоточился на утверждении Фредерика, что тот не намерен вернуться в Соединенные Штаты из-за своих деловых интересов за рубежом. Он также отдельно упомянул о «проживании во внебрачных отношениях с белой женщиной, которую он [то есть Фредерик] называет своей женой». Однако главным доводом Карра в пользу «отклонения» прошения Фредерика было то, что, «будь он даже в состоянии предоставить свидетельство своего якобы американского происхождения, положительное решение все равно невозможно, поскольку, как следует из вышеизложенных обстоятельств дела, он порвал все связи, какие у него могли быть с Соединенными Штатами».

Удивительно, что при всем своем жизненном опыте Фредерик так и не смог осмыслить этот отказ и считал, будто проблема была в чем-то еще, кроме цвета его кожи и долгого пребывания за границей. В откровенной беседе с молодым офицером военно-морской разведки Робертом Данном он утверждал: причина отказа в том, что он не смог доказать своего американского происхождения. Когда Данн заметил, что предоставление свидетельства о рождении непременно решило бы проблему, Фредерик ответил с «покорным и печальным» выражением лица, словно «замучился с дремучим янки»: «Ну, миста Данн, ты знаешь это так же хорошо, как знаю я: нам, нигерам Миссисипи, и не выдавают никогда эти свидетьства о рождении». Фредерик не преминул посмеяться над собой, прибегнув к этой своего рода языковой карикатуре (а Данн не преминул записать ее), но факт остается фактом: Фредерик считал, что все, что ему нужно, – это подтверждение его американского происхождения.

* * *

Тем временем приближалось начало летнего сезона, а в жизни города произошла новая важная перемена, которой Фредерик захотел воспользоваться, – начался приток американских туристов. С весны 1922 года Константинополь начал возвращать себе статус популярного пункта назначения круизных кораблей, совершающих рейсы по Средиземному морю. За один только март на день-другой сошло на берег около трех тысяч туристов – больше, чем когда-либо с начала войны. Их ярко освещенные корабли оживляли невзрачный галатский причал и изумительно контрастировали с рядом неуклюжих серых военных кораблей, тянувшимся вдоль Босфора. Когда богато выглядящие туристы гуляли по городу, за ними следили подсчитывающими взглядами рестораторы, антиквары, торговцы сувенирами и – русские, у которых еще оставались ювелирные украшения, меха или другие ценности, которые можно было продать.