Читать книгу "Герман, или Божий человек - Владимир Колганов"

Вот это «не хотел быть» и заставило меня отказаться от мысли посвятить Михаилу Герману целую главу. Однако почитал интервью Михаила Юрьевича, полистал его книги, и в результате возникло желание поспорить с питерским интеллигентом – не важно, принадлежит ли он к этой династии или идет своим путем. Собственно говоря, вся эта книга – заочный спор, попытка найти истину, разобраться в том, что всех нас беспокоит.

Начну с воспоминаний Василия Бетаки о том времени, когда он работал методистом в Павловском музее, а Михаил был одним из четырех экскурсоводов. Вот как Бетаки описал одного из Германов:

«Ходил с пижонской тросточкой, тщательно отглаженный, и видно было, что одежда значит для него весьма немало. Была в нем некая странная смесь денди и неуверенного в себе пай-мальчика. Плюс манеры сноба. И это была не поза. Сущность. Девочек он слегка сторонился и часто появлялся в парке под руку со своей стареющей и очень красивой мамой. Несмотря на несколько томный и вялый вид, интеллигентность до сиропности, разговаривать с ним бывало порой весьма интересно».

Надо признать, ни про одного из героев этой книги не приходилось ничего подобного читать. Тут вряд ли мы обнаружим влияние отца, скорее наоборот – и неуверенность в себе, и томный вид могут быть следствием того разлома в семье, который случился, когда мальчику едва перевалило за три года. Родители развод переживут, а дети, так нередко бывает, еще долгие годы продолжают страдать – для них словно бы разрушилась связь времен, которую восстановить бывает очень трудно.

«Экскурсии он вел обстоятельно, ровным, пожалуй, даже слишком ровным голосом, знал много обо всех искусствах, кроме прикладного, но не было в нем той актерско-лидерской жилки, которая очень нужна при работе с людьми. Как у многих отличников, чувство юмора у него то ли отсутствовало напрочь, то ли тщательно скрывалось для солидности. В общем, не экскурсовод, а «двуногий суррогат магнитофона». Так его назвала заведующая Русским отделом Эрмитажа, старая и весьма ироничная Татьяна Михайловна Соколова. Ему бы в архиве копаться, сколько было бы пользы и себе и другим! Анна Ивановна явно придерживалась этой же точки зрения: при первой возможности она перевела Германа в библиотеку музея».

Видимо, после этого уединения в библиотеке и появилось желание пополнить ее полки собственными трудами по истории искусства. Впрочем, в Павловске Михаил Юрьевич работал не более двух лет. А напоследок еще один штрих к его портрету: «Про Германа надо еще сказать, что одно его свойство, которое очень сильно чувствуется и в его мемуарах, чувствовалось и тогда, при личном общении – это его скрупулезная порядочность».

Не смею ставить под сомнение порядочность, однако с некоторыми высказываниями Михаила Юрьевича позволю себе не согласиться. Но прежде приведу отрывок из его книги «Неуловимый Париж»: «В наше время Париж все чаще разочаровывает приезжих. Он устал, накопил равнодушие и скепсис, парижанки не поражают элегантностью, в ресторанах и магазинах нет особой пышности, лоска и тем более угодливости. А нуворишам он может показаться провинциальным: нет в нем блестящих, как прежде, бульваров, и сами Елисейские Поля не так уж сияют огнями, чтобы поражать воображение приезжих: нет в нем ни размаха Нью-Йорка, ни циклопической пышности Лас-Вегаса, ни бурной ночной светской жизни нынешней Москвы, ни ошеломляющего размаха новейших мегаполисов вроде Сингапура. Да, устал Париж. Он запущен, не всегда чист, он рано ложится спать, а знаменитые его соборы и дворцы подсвечены по вечерам сдержанно и почти незаметно».

Тут не к чему придраться даже при большом желании. Напротив, очень интересные и неожиданные наблюдения. Но вот читаю в одном из интервью: «Париж для советского человека был очень емким образом. Образ включал в себя много скверного».

А как же Ив Монтан, Эдит Пиаф, Жан Габен, Жерар Филип и многие другие артисты, режиссеры и писатели? Как ни копаюсь в памяти, ничего «скверного» мне почему-то не приходит в голову. Даже к французским политикам, по большому счету, не было претензий. Возможно, Михаил Юрьевич перепутал Париж с германским Мюнхеном, где в прежние времена располагались и радиостанция «Свобода», и издательство «Посев», и даже штаб-квартира баварского ХСС с его реваншистскими намерениями. Вот уж эти заведения и впрямь считались рассадником всякой скверны. Так что, на мой взгляд, образ Парижа в глазах многих россиян за последние сто с лишним лет, то есть со времен Сезанна, Ван Гога и Дега, почти не изменился.

Теперь о личных впечатлениях Михаила Германа, связанных с оформлением поездки за рубеж:

«И овировские страхи, и рабская покорность судьбе. И характеристики: «Замечаний по поездке не имел». А если человек был разведен, там стояла фраза: «Причины развода парткому известны». Сейчас во все это уже трудно поверить».

А по-моему – легко. Так же легко, как в то, что при получении визы на посещение Соединенных Штатов вы обязаны ответить на несколько неприятных вопросов, а в аэропорту Нью-Йорка придется снять обувь и милостиво согласиться на еще целый ряд такого же рода процедур, чтобы, упаси бог, вас не приняли за террориста. Каждая страна защищается, как может. Что же касается кое-каких обязанностей, которые власть в СССР возлагала на своих граждан при выезде их за рубеж, то здесь причина одна – «железный занавес». А все остальное – только производные.

И снова воспоминания Михаила Германа о Париже:

«То, что здесь драгоценно: легкость и любовь к жизни. Простота, улыбка, умение работать, чтобы жить. Рано утром человек идет по Парижу – у него горят глаза: «Я могу работать, у меня есть работа».

Было бы интересно узнать, какие будут у него глаза, если потеряет работу в результате мирового кризиса. Вот только недавно слышал в новостях, будто во Франции планируются многотысячные увольнения ради сохранения рентабельности производства. В принципе, я могу понять желание автора показать, что там, у них, все хорошо, а вот у нас все хуже некуда. Однако же не стоит выдавать желаемое за действительное, даже если кому-то из его читателей такие выводы особенно приятны. Я было подумал, что Михаил Юрьевич заигрывает с публикой, хотя, скорее всего, нет…

Но приведу еще один пассаж из рассказа о Париже:

«Здесь у всех давно вошло в кровь: богатым быть хорошо. Но показывать это неприлично. А у нас… либо ты холуй, либо барин».

За всю свою жизнь мне ни разу ни от кого не приходилось слышать, что плохо быть богатым. Совсем наоборот, даже в программных документах КПСС когда-то было написано о том, что через двадцать лет всех нас обеспечат в соответствии с потребностями – это ли не критерий самого натурального богатства! Людям состоятельным, как правило, завидовали и в советские времена – ведь богачом может быть не только жулик. Например, крупный дипломат или работник Внешторга, «отсидевший» длительный срок в Канаде или в Штатах, писатель ранга Сергея Михалкова или известный музыкант-виолончелист, объездивший с гастролями полмира. Есть, правда, странные люди, которым богатство совершенно ни к чему, но это не предмет исследования в этой книге.

Совсем другое дело – это отношение к постперестроечным рвачам, в одночасье ставшим миллиардерами. Можно ли не восхищаться их недюжинной хваткой, их уникальными способностями? Но как бы я ни относился к какому-нибудь нынешнему богачу, не сомневаюсь, что ему на это в высшей степени начхать – он чувствует себя прекрасно вне зависимости от того, любят его сограждане или же готовы на кусочки разорвать. Так что авторитетно подтверждаю, даже если меня обзовут за это холуем: и в нашей полунищей стране богатым быть очень-очень-очень хорошо!