Читать книгу "Герман, или Божий человек - Владимир Колганов"

Сначала конфликт с Никитой Михалковым, затем довольно длительное выяснение отношений с Сокуровым. Что примечательно, все крутится вокруг немалых денег. Возможно, я ошибаюсь, но создается впечатление, что Герману-младшему, при всей его нелюбви к Никите Михалкову, не дают покоя лавры достаточно успешного коммерсанта. Дело не только в его участии в коммерческом проекте возрождения «Ленфильма» – это дело благородное и пока еще не прибыльное. Но вот ведь он снимает рекламный клип по заказу какого-то банка, да еще и находит этому словно бы гуманистическое оправдание:

«Для меня было важно сделать историю, которая обращается к человеческому началу, чувствам и эмоциям. Мы стремились, чтобы герои этого проекта были похожи на живых, дышащих людей. Хотелось сделать качественную и запоминающуюся имиджевую рекламу, которой бы сопереживали зрители».

Да ладно, черт с ней, с этой рекламой, жить-то клипмейкеру на что-то надо. Но тут происходит событие и вовсе необычайное для нашего кино. Одна из крупнейших мировых фирм по производству винно-водочной продукции Pernod Ricard то ли спонсировала, то ли заказала Алексею Герману короткометражный фильм «Из Токио» – нечто вроде свадебного подарка по случаю его женитьбы. Десятиминутный фильм рассказывает о бывших спасателях, которые, узнав о землетрясении в Японии, летят на помощь. Ничуть не сомневаюсь, что долетели и спасли.

По поводу этого содружества с производителем вина и водки Герман-младший произнес довольно странные слова, вполне уместные в устах американца, однако от российского режиссера это странно слышать:

«Я вообще уже давно считаю, что за интеграцией большого бизнеса и кинематографа будущее».

А ведь за несколько лет до этого он придерживался несколько иного мнения: «Во всей Европе существуют фонды, которые финансируют кино, у нас был только один фонд – Министерство культуры. Так вот, сейчас, скорее всего, деньги на кино будут уведены из Минкультуры в крупные частные компании. Об этом стараются не говорить, все держится в тайне. Это приведет к гибели молодого русского кино. Оно просто рассосется, рассеется, и мы лишимся всех тех фестивальных успехов, которые у нас появились».

Здесь речь о том, что недопустимо лишать кинематограф государственного финансирования, перекладывая эту обязанность на плечи частного предпринимателя. Но ведь такое «перекладывание» и есть начальный этап интеграции кино и большого бизнеса. Что ж, мнение для того и существует, чтобы изменяться под воздействием каких-то обстоятельств.

Впрочем, если припомнить еще одно высказывание Германа-младшего – «я человек абсолютно западной культуры, не принадлежу к патриотическому безумию, которое вокруг нас существует», – тогда многое становится понятным. Многое, однако же не все. Не ясно, например, о каком будущем шла речь в первой из приведенных мной цитат? Если на киносеансах будут разливать виски Chivas Regal с приличной скидкой, тогда и я склонен такие проекты поддержать. А если учесть, что Pernod Ricard владеет такими брендами, как Jameson, Ballantine’s, Habana Club, Beefeater, Abcolut, Martell, а также управляет армянскими и грузинскими коньячными заводами, есть надежда, что пьющий зритель из кинотеатров не будет вылезать, разве что его вынесут вперед ногами. Не дай бог, конечно…

И хотя по договору с фирмой Герман-младший должен был снять фильм, в котором нет упоминания о выпускаемых спонсором продуктах, а также сцен обильных возлияний, которые, на мой взгляд, были бы вполне уместны, все же трудно поверить, что мировой винно-водочный гигант не использует этот фильм для рекламы собственной продукции. Надо же понимать, что любое упоминание о фильме предполагает как бы между прочим ссылку на известный бренд – это тот самый Chivas Regal. Ну а в условиях экономического кризиса столь ненавязчивая реклама дорогого стоит. Понятно и то, что пьющей публике уже изрядно надоело глазеть на красочные бутылки и элегантных мужиков с бокалами, наполненными «живительным» напитком. А тут нечто совершенно необычное – фильм достаточно известного кинорежиссера с хорошо известной публике фамилией. Это ли не новые горизонты для рекламы?

Думаю, что Герман-старший не стал бы ни при каких условиях снимать рекламный клип или еще что-то подобное по заказу коммерсантов. Но что тут поделаешь, другие времена – другие люди. И что бы ни говорили о том, что деньги для художника не главное, жизнь берет свое. А все-таки не «барское» это дело – заниматься администрированием, лезть в экономику, коммерцию. Ну, если только исчерпан творческий потенциал…

Вместо эпилога

У всякой книги должен быть волнующий финал, либо требуется написать что-то вроде эпилога. Если же ничего не приходит в голову, на этом можно было бы и так закончить, обойдясь без лишних слов. Но вот с какой-то стати возникло ощущение, будто забыл еще о ком-то рассказать. И правда, ведь у Юрия Павловича Германа был старший сын, Михаил, воспоминания которого я здесь уже цитировал. Так, может быть, и его следует отнести к династии? Смущает только то, что Михаил Юрьевич писал книги по искусству, исследуя чужое творчество, в то время как основные персонажи этой книги пытались создавать свое, будь то романы, повести, сценарии или кинофильмы. Что-то им удалось, что-то у них не получилось, но согласитесь – это интереснейший предмет для скрупулезного исследования. А вот анализировать труды исследователя – совсем не то, хотя и в них можно обнаружить что-то познавательное для себя. И все же, на мой взгляд, чтобы понять, кем был художник и почему писал так, а не иначе, нужно прочитать не монографию искусствоведа, а книгу настоящего писателя. В качестве примера упомяну роман «Жажда жизни» Ирвинга Стоуна, написанный о голландском художнике Ван Гоге.

Было и еще одно основание для того, чтобы не посвящать Михаилу Герману целую главу – мне показалось, что он бы не обрадовался, если бы я записал его в династию. Но прежде приведу отрывок из письма, полученного в начале 70-х годов Михаилом Германом от богатого дядюшки, Константина Клуге, в то время модного парижского художника:

«Мужик я богатый… Загребаю в один день то, что обычно зарабатывает приличный служащий в один месяц».

Этот зажиточный дядюшка был сыном того самого Константина Клуге, который женился на сестре Надежды Константиновны Игнатьевой, супруги Павла Николаевича Германа. Вместе с семьей он эмигрировал в Харбин, а позже нашел свое призвание во Франции. Михаил Герман называл его «коммерческим художником» – это что-то вроде Глазунова или Шилова, известных в свое время московских живописцев. Так вот, дядюшка слишком уж настойчиво приглашал племянника в Париж. Понятно, что такая поездка гораздо привлекательнее, чем осмотр достопримечательностей в составе организованной группы туристов под бдительным присмотром агента КГБ. Опуская рассказ о долгих мытарствах, связанных с ОВИРом, сообщу только, что выезд разрешили в основном благодаря тому, что Юрий Герман написал рассказы о Дзержинском. Ну хоть такая польза от покойного родителя.

А вот как реагировал Михаил Герман на длинные речи словоохотливого дядюшки:

«Я узнал, что на свете было три великих человека – Иисус Христос, Пьер Тайер де Шарден и мой батюшка Юрий Павлович Герман… Я робко рискнул напомнить, что кроме Юрия Германа были и другие писатели, скажем, Солженицын. Дядюшка разгневался и поставил меня на место: оказывается, именно Герман поднял отважно, гениально и впервые лагерную тему. Больше я не спорил. К тому же понял, что нужен ему не я, а некая инкарнация умершего кузена, каковой я вовсе не был, да и не хотел быть».