Читать книгу "Когда осыпается яблонев цвет - Лариса Райт"

Маша смотрит в его глаза долгим, внимательным взглядом. Наконец лед трогается, и ее голос теплеет. Она медленно, осторожно кивает:

– Ладно, расскажи все еще раз. Только без восторгов и эмоций, мне так легче думается.

– О’кей! – Егор уже в который раз за сегодняшний день рассказывает о своей чудесной идее: предложить свои рекламные услуги не супер-пупер-огромной компании, с которыми он привык иметь дело, а организации поскромнее. Но провести такую кампанию, чтобы результаты стали известны всей стране, чтобы эта организация превратилась в лидера на рынке, и тогда уж у агентства Егора не будет отбоя от предложений. А что станут делать супер-пупер-гранды? Тоже потянутся к нему. Раз он из ничего сумел вылепить все, то из их теста определенно вылепит что-то стоящее.

– Ну и прекрасно. Выбери любую организацию и лепи что хочешь. Конкурс-то тут при чем?

– А при том, Маруся, чтобы потом никто не смог обвинить меня в предвзятости или в том, например, что результат был заранее известен. Чтобы не сказали, что спонсоры дали деньги на раскрутку именно этой фирмы потому, что изначально провели отличную бизнес-аналитику и предвидели предстоящий взлет. Нет, все должны знать, что выбор организации случаен и ее последующий успех – целиком и полностью заслуга моего агентства.

– Допустим. Но при чем здесь конкурс талантливых работников? Если в химчистке работает приемщица, которая пишет стихи, разве это означает, что эта химчистка лучше других? Или ездить в такси, где один из водителей шикарно танцует, безопаснее?

– Талантливый человек талантлив во всем, ты не знала?

– Ты это серьезно?

– Да нет, Маш. Я шучу, конечно. У тебя резонные опасения. Но ты пойми, что конкурс – это просто объяснение выбора для зрителей. Мы же не собираемся брать всех желающих, будет строгий отбор, чтобы конкурс смотрелся достойно и со стороны участников, и со стороны компаний, которые они представляют.

– Ладно, я могу поверить, что твои люди – серьезные профессионалы, которые могут оценить перспективу той или иной компании и предположить, можно из нее сделать бренд или нет. Но как вы собираетесь искать самородок именно в этой организации и почему вы решили, что кто-то захочет участвовать в этом конкурсе?

– Машуль, ну это же не мероприятие уровня сельского клуба, это все-таки телевизионный канал.

– Первый? «Минута славы»?

– Не язви, пожалуйста. Я бы не отказался от такого предложения, но боюсь, ждать придется вечно. Найдем какой-нибудь приличный канальчик, заинтересованный в акции. Пусть даже он вещает только на Москву, все равно охватит миллионы. И потом, никто ведь не мешает рекламировать конкурс в прессе или на улицах города.

– Ну хорошо, я поняла: в хорошем рейтинге ты не сомневаешься, но все-таки как привлечь участников? Настоящие таланты грезят как раз о «Минуте славы». Организации ты предлагаешь кампанию по продвижению, а непосредственно победителю?

– Исполнение мечты.

– А если он грезит о полете в космос?

– Маш, ну я же не идиот. Есть такая вещь, как контракт, который заключается заранее. Так что любая мечта будет там прописана черным по белому, и никакой Байконур, поверь, мне не грозит.

Жена молчала, обдумывая сказанное Егором. Видно, запас ее контраргументов почти иссяк, но все же она решилась на последнюю попытку:

– И все же, Егор, я не верю, что можно найти действительно интересных людей, готовых участвовать в конкурсе. Да, в шоу, которые идут на федеральных каналах, действительно полно талантов, но на других одни пустышки. Тебе же нужен не просто рейтинг, а достойный рейтинг, верно? Что толку, если конкурс будут смотреть подростки и домохозяйки? Они же не побегут в твое агентство с кипой заказов.

– Ну, я бы не был так категоричен. У каждой домохозяйки есть муж, а у подростка – отец.

– И все же, – стояла на своем Маша так упрямо, что Егору стало смешно.

– Мань, да расслабься ты, в конце концов. У нас такая большая страна. Неужели ты думаешь, что на мой конкурс талантов не хватит?

Жена поджала губы и откинула со лба прядь волос. Качнула головой и с грустью сказала:

– Страна-то большая, только вот люди в ней…

– А чем тебе люди не нравятся? Ты из этой страны, я, Минька наш. Мы разве плохие?

Машина голова продолжала качаться:

– Сплошной колхоз, жлобы и детдом.

Егора неприятно резанули слова жены. Он не ожидал такой категоричности и твердолобости. Во многом он был согласен с Машей, Егор не питал иллюзий. Конечно, много в стране бескультурья, хамства, необразованности, но зачем же всех под одну гребенку? Колхоз – допустим, жлобы – еще куда ни шло, но детдом… детдом… Вот тут Егор мог бы поспорить.

Ему было шестнадцать, и он впервые в жизни собирался сделать решительный шаг. Шаг этот заключался в нежелании продолжать военную карьеру отца. Тот отказа Егора не принимал, кипятился и возмущался:

– Почему? Объясни, почему? Обстановка спокойная. Афган почти закончен, да и не был бы закончен – я бы тебя уж как-нибудь уберег, так в чем же дело?

Егор знал в чем, но объяснить отцу побоялся. За такие объяснения можно было и схлопотать. Ну не объяснять же старому вояке, что Советский Союз медленно, но верно катится в тартарары, а с ним покатится и доблестная армия. И зачем же туда соваться, если сейчас открываются такие возможности: частная собственность, кооперация, предпринимательство. Можно быть самому себе хозяином, а не вечным болванчиком, вынужденным стоять по струнке и рапортовать: «Есть, товарищ генерал!» Конечно, Егор не сразу и не совсем самостоятельно дошел до таких мыслей, но у него были друзья, у друзей – родители, и то, что говорили и о чем мечтали эти люди, казалось ему гораздо более привлекательным, чем служба в армии.

– Еще чуть-чуть – и откроют границы, помяните мое слово, – заговорщицки сообщал ребятам отец одного из одноклассников Егора.

– Это что же получается, куда захотим – туда и поедем?

– Именно так.

И Егору хотелось, чтобы было именно так, а не «куда направили – туда и поехал». Ну не чувствовал он тяги к армейской жизни, что ж такого? Не привлекала его военная дисциплина, а что до службы Отчизне, так ведь и на мирном поприще можно сделать что-то полезное. В общем, и в Академию Жуковского, и в военный институт поступать он отказался категорически, твердо объявил о своем намерении получить экономическое образование, чтобы потом специализироваться в какой-нибудь совершенно особенной области. В какой именно, он еще не определился, но был уверен, что к моменту окончания вуза у него будет огромный выбор. Отец пытался уговаривать, убеждать, влиять и даже запрещать. Но когда понял, что ничего из вышеперечисленного не действует, вынес вердикт:

– Я в таком случае пальцем о палец не ударю. Тебе жить. Поступишь – учись, но помогать не буду. Ни денег, ни репетиторов. Будь мужчиной – прорывайся сам. Прорвешься – герой, нет – пойдешь в армию. Только там уж, дружок, извини, куда пошлют – туда и поедешь.