Читать книгу "Когда осыпается яблонев цвет - Лариса Райт"

В армию Егору не хотелось, ехать в тьмутаракань тем более, а потому решил он рыть землю носом, но своего добиться. Решить легко – сделать трудно. Конкурс на экономический факультет всегда был большим, и, не обладая ни связями, ни поддержкой, для того чтобы попасть в число студентов, необходимо было буквально вывернуться наизнанку. А у Егора в запасе было всего полтора года. С одной стороны, не так уж и много, но с другой – вполне достаточно для того, чтобы как следует подготовиться. С математикой и обществознанием он справлялся благодаря самоучителям, но с иностранным языком дела обстояли хуже. Нет, по французскому у него была твердая пятерка, и на дополнительные он по-прежнему ходил с удовольствием, но все же чувствовал, что для поступления знаний может не хватить. В экономике своя специфика. Пойди заучи все эти технические обороты, мудреную лексику контрактов и специальные термины. Нужен был педагог. Ох как нужен! Но и тут Егору улыбнулась удача. Преподаватель кружка сама обратилась к нему с просьбой:

– Егор, мне нужна твоя помощь.

– Все, что хотите, Маргарита Семеновна. – Это не было попыткой подлизаться. Маргарита была умна, симпатична, располагала к себе, хорошо относилась к Егору, и он искренне готов был платить ей взаимностью.

– Поучаствуй в спектакле. Мне нужна фактура и хорошее знание языка. Все при тебе.

– В каком спектакле?

– Я в своей школе ставлю спектакли с учениками. Сейчас репетируем «Мушкетеров», только там ролей мужских больше, чем у меня мальчишек. Не поверишь, но Бэкингема с Ришелье играют девушки. Но поступить так с Атосом я не могу.

– Вы предлагаете мне играть Атоса?

– Да. Персонаж интересный, и я уверена, ты отлично справишься с этим образом. Подумай. Не говори сразу «нет». Я понимаю, что девятый класс – это не самое лучшее время для каких-либо мыслей, кроме грядущего поступления. Но участие в постановке – это отличная языковая практика. Все мои актеры хорошо говорят. Когда учишь большие куски текста, грамматические конструкции да и просто слова, многое остается где-то в подсознании и потом выплывает при необходимости. И кстати, если ты согласишься, я буду тебе очень благодарна, и если что-то смогу для тебя сделать…

Егор даже сам не заметил, как выпалил:

– Можете, Маргарита Семеновна.

Она засмеялась низким грудным смехом, сказала с небольшой издевкой:

– Я чувствую, мы быстро договоримся. Чего же ты хочешь?

– Позанимайтесь со мной дополнительно, пожалуйста. Мне экономический язык нужен.

– Ого? – Брови преподавателя озадаченно поползли вверх. Конечно, Егор понимал, что просьба была нагловатой: такие занятия стоили денег, и немаленьких, но ведь она первая попросила.

– Хотите, я вам коллекцию монет подарю? Старинных?

Она расхохоталась. Хохотала до слез, чем довела Егора до желания вскочить, выбежать из кабинета и больше никогда не показываться ей на глаза. Он и метнулся к выходу, но учитель тут же оборвала смех, позвала громко:

– Погоди! Вернись! Не обижайся! Позанимаюсь я с тобой, только монеты оставь себе, ради бога. Сказала же: чем могу – помогу, значит, помогу. – Она выдернула из блокнота листик и написала на нем адрес. – Завтра в шесть вечера приходи, приноси тетрадь и ручку, учебники я дам.

На следующий день Егор стоял перед дверью ее квартиры. В одной руке у него была тетрадь с приколотой за колпачок ручкой, в другой – коробка конфет «Осенний вальс», которую он гордо выставил перед собой. Хотелось как-то отблагодарить учителя за потраченное время и вручить подношение прямо на пороге. Но дверь открыла молоденькая девушка. Она смерила Егора строгим взглядом и, не обращая никакого внимания на конфеты, спросила:

– Вы к Маргарите Семеновне? – И, не удосужившись дождаться подтверждения, велела голосом еще более строгим, чем взгляд: – Проходите, раздевайтесь. Ботинки снимайте – пол чистый, только наденьте тапочки, мужчина в носках – это ужасно. Посидите пока на кухне, Маргарита Семеновна скоро придет. Да, сначала руки помойте, там на столе шарлотка, попробуйте обязательно, она очень вкусная. Я сама пекла. В общем, располагайтесь, а я пошла. У меня занятия. – Девушка развернулась и собралась исчезнуть в глубине квартиры, где кто-то играл на фортепиано. Егор, уже успевший сунуть ноги в смешные тапочки, окликнул ее:

– А вы ее дочь?

– Я? – Девушка остановилась и обернулась, посмотрев на Егора отчего-то с изумлением. А потом улыбнулась широко и искренне, и не осталось в ней никакой строгости, одна только женственность и капелька смущения: – Нет, я Марта.

Примерно неделю Егор убеждал себя в том, что ходит на занятия к Маргарите только ради французского, но потом смирился с охватившими его чувствами к странной девчонке. А она была странной. Странной и очень загадочной. Хотя бы потому, что каждый раз, открывая ему дверь, вела себя совершенно по-разному. То веселилась и тараторила:

– Здорово, что пришел. Ритуля, как всегда, задержалась в школе, но это ведь ничего, правда? А я такие драники смастерила. Ты голодный? Картошку любишь? Ну что ты уставился на меня? Мой руки – и за стол!

То вдруг принималась отчитывать:

– Ну разве можно так одеваться?! Куда только твоя мама смотрит? Март на дворе, а ты уже и без шапки, и без шарфа!

– И без кальсон, – добавлял Егор, надеясь вогнать девушку в краску, но не тут-то было.

– Еще и без кальсон? Да ты, похоже, и мозги дома забыл. Так ведь и без детей можно остаться.

– Не волнуйся. У нас обязательно будут дети, – предпринимал он новую попытку смутить Марту и снова попадал впросак.

– Будешь ходить без кальсон – нет.

И Егору оставалось только гадать, что именно она хотела этим сказать: что не возражает, если у них будут общие дети, или дети все-таки будут у каждого по отдельности, но в возможностях Егора она сомневается.

И после такого почти доверительного разговора на следующий день Марта могла открыть дверь и бросить не глядя: «Привет», – и тут же уйти в комнату с фортепиано.

Самое интересное, что Егор не мог даже сам себе объяснить, какой из вариантов встречи привлекал его больше других. Живая, смешливая девчонка, трещавшая без умолку и тащившая его за стол, заставляла улыбаться и чувствовать, как по всему телу разливается какое-то привычное домашнее тепло. Чистая кухня с теплыми пирогами – то, что Егор привык видеть в родительской семье, и Марта своей расторопной хозяйственностью напоминала ему собственную маму. Ворчливая Марта тоже на нее походила, но если от материнских упреков хотелось поскорее укрыться, то возмущение девушки, напротив, действовало на Егора каким-то умиротворяющим бальзамом. Мама – она и есть мама, чтобы переживать, волноваться, отчитывать и объяснять, как правильно. А Марта вовсе не обязана следить за здоровьем Егора. А она следит, и переживает, и ругается так, будто они прожили вместе лет эдак тридцать. Черт его знает, может, и проживут. Ну а холодная и неприветливая девушка пленяла Егора особенно сильно потому, что он знал: за этим стремительным исчезновением в недрах квартиры последуют чарующие звуки дивной мелодии и сильного, чистого голоса. Пение Марты, казалось бы, такое спокойное и лиричное, действовало на юношу мощным электрическим разрядом, заставляющим сердце колотиться с бешеной скоростью, щеки алеть, а мысли крутиться в направлении очень далеком от грядущего поступления в институт.