Читать книгу "Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - Франк Таллис"

– Что изменилось?

– Форма лица.

– Кто-нибудь ещё заметил перемену?

– Нет. Она была небольшой, лицо просто стало длиннее. – Джим немного помолчал. – Когда мама пришла с работы, она тут же вызвала врача. Тот был очень обеспокоен и следующие несколько недель приходил ко мне несколько раз. Он сказал, что я истощён, что мне нужно отдыхать и что, может, меня отправят восстанавливаться в больницу. Но в больницу меня так и не положили. Он прописал мне новое лекарство, и мне стало получше. Но мне не хотелось возвращаться в школу. Не хотелось снова писать сочинения и зубрить разные даты – я чувствовал, что ещё не готов, поэтому я пошёл работать в магазин, раскладывать товары на полках.

– Можете вспомнить, что прописал вам врач?

– Похоже, какой-то антидепрессант.

– У вас была депрессия?

– Может быть… не знаю.

– Вы рассказывали врачу о случае в церкви? О том, что ощутили чьё-то присутствие у себя в комнате? О кошмарах?

– Нет, – замотал головой Джим. – Нет. Я никому об этом не рассказывал.

– Как вы себя чувствуете теперь, рассказав всё мне?

– Непросто было рассказать. Но я чувствую… – В его голосе прозвучало удивление. – Я чувствую себя неплохо.

Я отложил ручку и закрыл папку со случаем Джима.

– Почему вы не искали помощи в церкви?

– Я искал помощи у Бога. Я не раз молился в церквях. Но всегда чувствовал себя очень плохо. Я теперь без тревоги даже взглянуть на церковь не могу.

– А священники? Почему вы не поговорили с кем-нибудь из них?

– Мне было неудобно. Священники в церкви, куда ходила моя мама, были не очень-то задушевными собеседниками. Один был совсем старичок, едва ходил, а второй постоянно раздражался. Прихожане часто судачили о нём.

Я взглянул на часы. Сеанс продлился более часа. Я сделал заключительные ремарки и назначил Джиму время следующей нашей встречи. «Хорошо, не буду падать духом, – сказал он. – Спасибо вам». Уходя, он немного замялся в дверях. Из коридора ударил яркий свет, и Джим превратился в расплывчатый силуэт на сияющем фоне. Он поднял руку, прощаясь со мной, и я ответил тем же жестом. Затем я слушал, как удаляются его шаги. Дождь прекратился, но я всё ещё слышал звон капель. Какое-то время я смотрел на пустое кресло Джима.

Жутковато вот так сидеть рядом с одержимым человеком, наблюдать за ним, задавать вопросы – и чувствовать, как внутри ворочается иррациональный страх. Я положил папку с делом Джима в шкаф и снял с вешалки пальто.

– Он разговаривает с вами?

– Голосов я не слышу…

– Тогда как он говорит вам, что делать?

– Всё работает не так. Он не говорит, что мне нужно сделать.

– Тогда как он заставляет вас идти к проституткам?

– Когда я прохожу мимо телефонных будок, именно я принимаю решение взглянуть на визитки; именно я разглядываю фото; именно меня привлекает и возбуждает та или иная женщина.

Ответ Джима озадачил меня.

– Но демон заставляет вас звонить им? – предположил я.

– Нет, – продолжал Джим. – Он притупляет мой разум, и я перестаю понимать, что правильно, а что нет.

– Почему он не разговаривает с вами?

– Думаю, он просто не может. Он не настолько сильный.

– Если сила его невелика, то почему вы не можете противостоять его влиянию?

– Он не знает усталости. Он донимает меня до тех пор, пока я не сдамся. Иногда я решаю, что не буду звонить, но постепенно моё твёрдое намерение ослабевает. Я начинаю думать что-то вроде: «Ну кому от этого плохо? Ещё разочек, и больше не буду».

– А он влияет на какие-то другие ваши поступки?

– Нет. Его влияние строго ограничено: проститутки, и всё.

– Он никогда не подталкивал вас к насилию?

– Нет.

– Когда вы были у проституток, вам никогда не хотелось проявить жестокость? Может, были какие-то такие мысли?

– Нет.

– Вы уверены?

– Насилие мне противно, особенно сексуальное.

– А мог бы демон заполнить вашу голову мыслями о насилии?

– Нет, так это не работает. Он вмешивается только в мои моральные суждения. Если бы мне нравилось насилие, ну, так же, как мне нравится близость с женщинами, тогда он начал бы путать мои мысли и я потерял бы представление о том, что правильно, а что неправильно, и стал бы проявлять насилие.

Понимание Джима о том, как демон влияет на его поведение, было поразительно чётким как с нейробиологической, так и с психоаналитической точек зрения. Примитивные порывы находят своё выражение, когда тормозящие механизмы, расположенные в лобной доле головного мозга, не справляются со своей работой. Говоря языком психоаналитики, такое случается при неразвитом и снисходительном сверх-Я.

– А вы знаете, как выглядит тот демон? – спросил я.

– Иногда во сне я вижу какое-то лицо. Вполне возможно, это он.

– Какое лицо?

– Ну как сказать. – Джим приставил указательные пальцы к голове, изобразив рога. Его вид походил на забавную детскую карикатуру, однако выражение на лице было таким серьёзным, что я ощутил укол страха. Я снова задал себе вопрос: каково приходится человеку, ощущающему в себе такое сильное насильственное присутствие? Я стал записывать основные моменты нашей беседы, как вдруг Джим сказал: – Я знаю, как его зовут.

Я остановился и задал очевидный вопрос:

– Как вам удалось узнать, если он не разговаривает с вами напрямую?

Джим рассказал, что вырезал из журнала буквы и разложил кругом на столе в алфавитном порядке. Затем он положил на стол осколок бокала и придерживал его пальцем, после чего приказал демону раскрыть свою сущность. Через несколько минут осколок задвигался и стал перемещаться от одной буквы к другой.

– Азгорот, – произнёс Джим.

– Азгорот, – откликнулся я.

Средневековые оккультисты уделяли большое внимание демонической иерархии. Они полагали, что ад, подобно городу или стране, имеет своё руководство: принцев, послов, мажордомов и чиновников. Позже, подробно изучив различные мистические труды, я нашёл Астарота, хранителя адской казны; Астерету (также известную как Астарта); Азазеля, знаменосца адского войска. Мне попался даже демонический князь Асмодей, подстрекатель к блуду и разврату. Но никакого Азгорота мне найти не удалось.

Во время обеда я часто прогуливался по галерее Тейт. Больше всего мне нравится зал художников-прерафаэлитов, там меня очаровала картина Данте Габриэля Россетти «Прозерпина», изображавшая царицу ада. На изысканном портрете – рыжеволосая женщина на фоне стены, освещенной светом, падающим из верхнего мира. Лицо у неё не миловидное, а строгое, с острыми чертами: длинным носом, чувственными красными губами и острым подбородком. Она стоит боком, и её туника, свободно спадающая с плеч, оголяет верхнюю часть крепкой спины. В руке царица держит надрезанный гранат, внутри которого видны сочные мягкие зёрна, а сам надрез напоминает женские гениталии. Не нужно слишком уж глубоко спускаться в подземный мир, чтобы столкнуться с эротикой. Подземное царство и бессознательное Фрейда – по сути, одно и то же.