Читать книгу "Путешествуя с призраками. Вдохновляющая история любви и поиска себя - Шэннон Леони Фаулер"

Я чувствовала кислоту в его дыхании.

– На самом деле я не люблю сахар.

Он изучал меня с улыбкой, подергивавшей уголки его потрескавшихся губ. Не отводя глаз, он протянул руку назад, чтобы взять со стола свою чашку. Обмакнув в нее сахар, забросил пропитанный кофе кусочек в рот и допил кофе до конца. Снова улыбнулся, и оказалось, что окрасившийся кубик зажат между его зубами. Потом, по-прежнему глядя на меня, он постучал белой пачкой сигарет о внутреннюю часть бедра, прежде чем приглашающе протянуть руку. Я узнала черные буквы местного бренда – Drina.

– Нет, спасибо, я не курю.

– Ай-яй-яй! Не с кем выпить кофе, не ест сахара, не курит. Когда бросила?

– Я никогда не курила.

– Что ж, хочешь одну на потом? Когда перестанешь бросать.

* * *

ТАБАЧНАЯ ФАБРИКА

В Сараево существует настоящий культ сигарет… За пачку сигарет можно было добыть несколько жестянок гуманитарных консервов. Из-за отсутствия бумаги самокрутки сворачивали из учебников, книг и официальных документов. На них нельзя было прочесть предостережений об опасностях для здоровья, зато можно было узнать, к примеру, о процессе производства меди. Горожане часто говорят, что Сараево сдался бы, если бы исчезли сигареты.

Я провела в Сараево три дня, училась ориентироваться в городе, используя знаки, оставшиеся после осады. Аллея Снайперов вела от Старого Града в коммерческий центр, узенькие мощеные улицы уступали место широким бульварам с многоэтажками. Чем выше и современнее становились здания, тем более обширными и полными были разрушения.

Хотя официально эта улица носила название Змая од Босне, или Дракона из Боснии, все по-прежнему называли ее Аллеей Снайперов. Не было ни единого строения, которое не несло бы на себе шрамов войны. Мужчины пытались удить рыбу в узкой Миляцке у сожженного здания почты. Здание парламента торчало одной высокой серебристой развалиной, фасад был разворочен взрывами. Единственная гостиница, работавшая во время осады, Holiday Inn, выглядела так, будто ее протащили сквозь колючую проволоку, фирменная желтая краска была густо испещрена выбоинами и царапинами. Согласно «Карте выживания», это был «один из тех немногих отелей, в которых выше всего ценились номера с отсутствием всякого вида из окон. Вид на горы означал вид на снайперское гнездо… Если ты видишь его, он видит тебя».

Повсюду были полинялые плакаты. Национальная библиотека, охваченная белым пламенем, черный дым потоком льется из ее окон, слова: «Не фантазия – а факт». Волнистая черно-белая имитация картины Мунка «Крик» – человек с широко раскрытым ртом держится за голову, стоя на мосту, черная река течет к городу минаретов, башен и соборов. Строчка внизу: «Сараево – 1993».

Другой, иссиня-черно-белый плакат: длинноногие девушки на шпильках и с начесом стоят в ряд и держат перед собой баннер с надписью «Не дайте им убить нас». Это – фото с конкурса «Мисс осажденный Сараево», проведенного в 1993 году. Из-за постоянных снайперских атак его проводили в подвальном помещении. Конкурсантки драпировались в пластик от упаковок гуманитарной помощи и позировали с автоматами в руках.

Были «сараевские розы». Артобстрелы на протяжении всей осады оставляли выбоины, похожие на скелетоподобные ладони, на мостовой и стенах зданий по всему городу. Места смертоносных взрывов отмечали, заполняя эти шрамы смолой с добавлением красной краски и пластика. «Красной розой», оставленной на месте каждого смертельного удара.

Однажды вечером я набрела на тротуар, сплошь покрытый такими «розами». Каждый день на протяжении почти четырех лет Сараево поражали в среднем 329 снарядов. С того места, где я стояла, было видно больше сбившихся в кучу красных пятен, чем я могла сосчитать. Трудно было пройти, не наступив ни на одну из этих «роз», – а этого, как я слышала, делать не следовало. Одна «роза» была в стороне, в полном одиночестве, – шрапнельный шрам настолько крохотный, что он, казалось, символизировал гибель грудного младенца или едва научившегося ходить малыша. Я ощутила пустоту на дне желудка, и холодок пополз по моей шее. В темноте красная смола выглядела точь-в-точь как засохшая кровь.

Я была поражена, как много граффити было на стенах полуразрушенных зданий, тротуарах и брошенных машинах. Единственной боснийской надписью, которую мне удалось разобрать, была «Pazi – Snajper!», и она, как я была совершено уверена, означала «Берегись – снайпер!». Казалось, эта фраза была буквально на каждом углу.

Удивляло, сколько граффити были сделаны на английском: «Не сдавайся, старый город», «Добро пожаловать в ад!», «Недобро пожаловать в Сараево», «За что?», «На *** войну», «Помоги Боснии прямо сейчас!» и «Не забывай Сребреницу» – все это было выведено рядом с большим подробным рисунком черепа. Были еще две написанные масляной краской строки, которые я потом никак не могла забыть: «Люди мира, помогите нам» и «Перестаньте убивать детей».

И везде, куда бы я ни пошла, оказывались плотные отряды натовских солдат. Всегда только со своими соотечественниками, никогда не смешиваясь с другими национальностями. Они ходили в солнечных очках, свистели вслед женщинам в коротких юбках и фотографировали друг друга на фоне разрушенных достопримечательностей, демонстрируя знак мира – подняв и разведя в стороны два пальца.

* * *

В свой второй день в Боснии я направилась на Зелена Пьяца Маркале, главный городской рынок на краю Старого города. В «Карте выживания» я прочла, что рынки не закрывались на протяжении всей осады, там торговали съедобными и не очень растениями, самодельными чаями и гуманитарной помощью, например «яйцами Трумэна» (яичным порошком, который хранился со времен Второй мировой войны). Хотя в Сараево не было ни одного рынка, где не происходили бы массовые убийства, Маркале стал местом двух самых значимых.

Первое из них, 5 февраля 1994 года, было уникальной по кровавости бойней за всю осаду. Заполненный толпой рынок обстреляли вскоре после полудня. Сорок восемь человек были убиты, двести ранены. Мне было тогда 19 лет, я училась на втором курсе Калифорнийского университета в Сан-Диего. Я помню, как смотрела репортажи с изуродованными телами и оторванными конечностями, разбросанными вокруг залитых кровью прилавков, когда это нападение стало сюжетом новостей во всем мире.

Но осада продолжалась, и в следующем году, 28 августа, рынок снова разбомбили. Около одиннадцати утра пять минометных снарядов разорвались на Маркале, убив сорок три человека и ранив еще девяносто.

Сейчас, в 2002 году, идя по дороге к рынку, я миновала старые граффити с предупреждением «Снайпер!» и нарисованными стрелками, указывающими на горы. Но бродя между крытых прилавков, я не увидела никаких свидетельств того, что здесь когда-то случились массовые бойни. Предлагаемые товары были скудны, зимний урожай сложен в маленькие кучки: подсохшие яблоки, сморщенный картофель и вялые огурцы. Однако торговцы махали руками, кивали и улыбались, и на улицах, окружавших рынок, кипела жизнь.