Читать книгу "Архетипическое измерение психики - Мария-Луиза фон Франц"

Современные исследователи в групповой психологии показали, что все группы, после начального хаоса, начинают концентрироваться вокруг центра. Это может быть руководитель группы или идея, причина, тема обсуждения и т. д. Таким образом, центр, как это часто бывает в спортивных клубах или политических или коммерческих группах, — может быть простой общей целью, или на более высоком уровне может быть тотемом в примитивных сообществах, или образом Бога в высших культурах, Чем более архетипичен центр, тем более прочной и устойчивой является сплоченность группы.

Именно мировые религии до сих пор удерживали вместе крупнейшие человеческие группы. Их центром является символ Антропоса: Будда, Христос, Мухаммед. Выстрадав свою внутреннюю целостность до предела, эти люди нарисовали над собой проекцию Самости — космического человека или божественный космический дух. Поэтому и Будда, и Христос изображались как мандала или ее «внутренний-обитатель», центр мандалы. В наше время марксизм тоже стал играть роль, которая не так уж далека от религии. Однако его мифический Антропос проецируется не на отдельного человека — возможно, за исключением Мао Цзэ-дуна (в Советском Союзе культ личности был запрещен), — но на совокупность социального слоя. Это, как показал Роберт Такер, рабочий класс, который восхваляется как воплощение индивидуального, благородного, творческого и не знающего препятствий человека, как гигант, который сможет преодолеть все трудности, цитируя Маркса. У него нет тени, вернее она спроецирована на капиталистов и империалистов.

То же можно видеть, например, в утопических идеях китайского реформатора К’ан Ю Вэя, который все еще интенсивно изучается в коммунистическом Китае[270]. Вся его система основана на концепции jen что означает человечность, социальная любовь и ответственность. Однако это должно осуществляться исключительно за счет внешних социальных и политических мер. Никто, кажется, не осознает простой и очевидный факт, что без jen в индивиде также не может быть этого в обществе — мы должны сначала найти источник jen внутри себя, то есть в нашей собственной сущности, прежде чем мы сможем установить отношения с другими людьми. Другими словами, фактор человечности или любви проецируется на группу и, таким образом, бесконечно фрагментирован.

В результате этого марксистского проецирования происходит коллективное умножение «Я», которое, таким образом, дезинтегрируется в индивидууме и в обществе. Когда идея сверхнапряжена, это приводит к общему страху и недоверию. Даже в малых коллективах внутренний голос Самости в индивиде задыхается, и в той же мере усиливается эго с его волей к власти. Это приводит к отказу от принципа групповой сплоченности на уровне архаичных, звероподобных моделей поведения, как мы видим сегодня, например, в различных молодежных группах и возрождении в них тотемических символов. В более широком масштабе массовое заблуждение нацизма также проявляло все симптомы такого регресса: Вотан как образ Бога, который был воплощен в Гитлере; черный орел и череп — тотемы с их ужасными импликациями и сопутствующим массовым психозом. Даже небольшие группы, которые, как известно, являются более разумными, чем крупные, могут внезапно попасть в состояние эмоциональной одержимости, которое время от времени можно наблюдать. В результате в современной социологии массы склонны оцениваться отрицательно, тогда как группы представляются в положительных терминах. Мне видится, однако, возможным упустить существенный момент, поскольку и масса, и малая группа могут быть либо разумными, либо одержимыми. Диктаторская группа, состоящая из небольшой могущественной клики, может действовать так же опасно, как слепая масса. Реальное различие можно найти в другом месте: все зависит от того, сколько людей сознательно и лично связано с их внутренним «Я», и в результате не проецируют свою тень на других. Это и только это способно предотвратить вспышку массовой истерии и массового заблуждения.

Таким образом, мы должны вернуться к проблеме архетипов и к вопросу их осознания или одержимости ними. Я уже описала, что такое одержимость анимой или анимусом в мужчинах и женщинах. Но архетип Самости также способен вызвать одержимость, следствием которой является то, что индивид идентифицирует себя с внутренним «великим человеком» или «мудрой женщиной» и результат этого — безнадежная инфляция. В каждом сумасшедшем доме есть не один Иисус Христос, Наполеон, президент Соединенных Штатов и Дева Мария. Когда люди становятся совершенно безумными, тогда опасность этого заканчивается. Как бы то ни было, есть много людей, которые только втайне переоценивают себя посредством идентификации с фигурой Самости. В таких случаях они просто чувствуют себя слишком правыми, и это одна из худших вещей, которые могут произойти. Они становятся скрытными в результате некоторой фанатической убежденности или самодовольства. Именно это лежит в основе многих массовых убийств нашего времени, намного чаще, чем эмоциональные вспышки одиноких людей, о которых мы узнаем как о причинах убийства и непредумышленного убийства. Большинство из тех, кто отправляет бомбы в общественные места, имеют в своих головах «праведную» убежденность, которая, по их мнению, оправдывает их действия.

Весь идеологический фанатизм и каждый непреодолимый аффект возникают из констелляции архетипа. Архетип Самости не является исключением из этого. Он тоже может производить такие эффекты. Поэтому мы должны с большим уважением относиться к старым эскимосским шаманам, которые по отношению к миру духов могли просто быть целителями и не позволять себе быть одержимыми своими силами. Те, кто стали одержимыми духами, были больны в их глазах. Они вызывали раскол в обществе, а не помогали ему.

Рассматривая сегодняшнюю ситуацию в западном полушарии, мы можем набросать следующую общую картину. Христос, фигура Западного Антропоса, объединял человечество на протяжении полутора тысяч лет. Мы были хотя бы теоретически «братьями и сестрами в Господе». Христос, как второй Адам, также был изначальным человеком; он был Богочеловеком и, согласно опыту мистиков, внутренним «Я» каждого человека. Однако тот факт, что Христос только добр — зло не является частью его, а приписывается либо человеку, либо дьяволу, — означает, что он не мог примирить все противоположности. То, что не могло найти места в его целостности, было спроецировано на язычников или других людей и силы вне христианского мира. Это наряду с началом и возрастанием переоценки рационализма — последнего потомка схоластики — ослабляло символ Христа во все возрастающей степени. Таким образом, огромное количество людей потеряло религиозный символ, который раньше объединял народы Запада. Многие люди сейчас ищут его в буддизме, другие — в марксизме с его регрессивными тотемными символами, а третьи просто чувствуют себя потерянными и цепляются за поверхностные ценности и идеи, при этом придерживаясь в целом христианского отношения к своим товарищам. Тем не менее, это такой бескровный подход, который в критических ситуациях немедленно рушится и уступает место архаичному варварству.

Однако, как и во всех неврозах, будь то в отдельной личности или в коллективе, бессознательное здесь также демонстрирует свою тенденцию снова примирить противоположности и исцелить раскол. Мы пока не можем предсказать, как это будет работать во всемирном масштабе, но теперь мы уже можем видеть и с уверенностью считать, что новая фигура Антропоса формируется в коллективном бессознательном, которая имеет сходство с «круглым или квадратным человеком», или «истинным человеком» алхимиков. Это не антихристианская фигура, а, скорее, так сказать, более полная форма Христа, в которой действительно содержатся противоположности индивидуального и множественного, мужского и женского, разума и материи, добра и зла. Эта фигура появляется в каждом процессе индивидуации, который идет достаточно глубоко. До сих пор это возникало только как внутреннее переживание отдельных искателей, которые отказались от своей внешней борьбы и взглянули на свои собственные тени, чтобы достичь более глубоких и более достоверных отношений с другими людьми. В конце своей жизни Юнг не особенно оптимистично оценивал наше будущее. Слишком многое указывало на войну, массовый психоз и надвигающуюся катастрофу. Но в одном он казалось был уверен: только если достаточное количество людей станет осознанными в том смысле, который мы описали, наша цивилизация может обновиться и выжить. В противном случае мы, безусловно, вернемся к варварству, регрессивной племенной ментальности и бесконечной войне, возможно, к окончательному исчезновению.