Читать книгу "Кто-то взрослый - Гиллиан Флинн"

– Я уделю этой комнате особое внимание, – заверила я (буду сидеть в ней по часу и читать все подряд).

Мы вернулись в коридор. Света не было. Сьюзен вздохнула и принялась щелкать выключателями. В коридоре наверху кто-то возбужденно бегал взад и вперед. Мы подошли к закрытой двери по правую руку. Сьюзен постучала: «Джек, это я». Раздался звук отодвигаемого кресла, щелчок замка. Дверь открыл ребенок на несколько лет младше Майлса, очень похожий на мать. Он улыбнулся Сьюзен, как будто год ее не видел.

– Привет, мама. – Он крепко обнял ее. – Я скучал по тебе.

– Это Джек, ему семь лет.

Сьюзен взъерошила сыну волосы:

– Маме нужно немного поработать с подругой. – Сьюзен встала на колени и заглянула ему в глаза. – Дочитывай книги, и я приготовлю поесть.

– Дверь запереть? – спросил Джек.

– Да, как всегда, солнышко.

Щелкнул замок, и мы пошли дальше.

– Зачем замок?

– Майлс не любит своего брата.

Наверное, она почувствовала, что я хмурюсь. Все подростки не любят своих младших братьев.

– Если бы вы видели, что Майлс сделал с няней, которая ему не понравилась… Это одна из причин, по которой у нас нет денег. Медицинские счета. – Она резко повернулась ко мне. – Напрасно я это сказала. Ничего… серьезного не случилось. Возможно, это был несчастный случай. Теперь уж и не знаю. Может, я окончательно слетела с катушек.

Она хрипло засмеялась и смахнула слезу.

Мы дошли до конца коридора, где была еще одна закрытая дверь.

– Я бы показала вам комнату Майлса, но у меня нет ключа, – откровенно сказала она. – К тому же я слишком боюсь.

Она снова вымученно хохотнула. Получилось неубедительно, слишком вяло даже для намека на смех. Мы поднялись на следующий этаж. Вереница комнат с обклеенными обоями или крашеными стенами. Расставленная как попало изящная викторианская мебель. В одной из комнат не было ничего, кроме лотка.

– Это для нашего кота Уилки, – пояснила Сьюзен. – Самый везучий кот на свете: собственная комната в качестве туалета.

– Для комнаты еще найдется применение.

– Вообще-то, он очень милый кот. Ему почти двадцать лет.

Я улыбнулась, как будто мне было не наплевать.

– У нас явно больше места, чем нужно, – сказала Сьюзен. – Наверное, мы думали, что заведем… или усыновим… но я не хочу приводить еще одного ребенка в этот дом. Поэтому мы живем на страшно дорогом складе. Мой муж любит антиквариат.

Я представила ее скованного, надменного мужа. Он любит антиквариат, но сам его не покупает. Возможно, нанял профессионального декоратора. Женщину в роговых очках. Книги, наверное, тоже она приобрела. Я слышала, что книги покупают оптом, чтобы превратить в мебель. Люди – идиоты. Какие же все-таки люди идиоты!

Мы поднялись еще на этаж и оказались на большом чердаке с пароходными кофрами вдоль стен.

– Как вам эти кофры? Правда, глупость? – прошептала Сьюзен. – Он говорит, что кофры придают чердаку аутентичность. Он не в восторге от реновации.

Так, значит, дом был компромиссом. Муж мечтал о старинном доме, Сьюзен о новом, и они решили, что старый дом с новой начинкой всех устроит. Но результат раздражает обоих. Потраченные миллионы долларов не принесли им счастья. Богачи не умеют пользоваться деньгами.

Мы спустились по черной лестнице-червоточине, от которой кружилась голова, и оказались на просторной сверкающей современной кухне.

Майлс сидел за кухонным островком и ждал. При виде него Сьюзен вздрогнула.

Он выглядел младше своих лет. Бледное лицо, заостренный подбородок и черные глаза, которые посверкивали, как у паука. Оценивающий взгляд.

«Светлая голова, но ненавидит школу, – подумала я. – Ему вечно не хватает внимания. Не хватило бы даже всего внимания Сьюзен. Подлый. Эгоцентричный».

– Привет, мама, – произнес он. Его лицо преобразилось, расплылось в широкой глуповатой улыбке. – Я скучал по тебе.

«Милый ласковый Джек». Он превосходно подражал своему младшему брату. Майлс направился к Сьюзен, чуть сгорбившись в детской позе. Он обнял ее, уткнулся носом. Сьюзен смотрела на меня поверх его головы, ее щеки горели, губы были стиснуты в тонкую линию, как будто она чуяла какой-то неприятный запах. Майлс поднял взгляд на нее:

– Обними же меня.

Она на мгновение обняла его. Майлс отпустил ее, как будто обжегся.

– Я слышал, что ты ей сказала. О Джеке. И о няне. Обо всем. Ну и сука же ты!

Сьюзен вздрогнула. Майлс повернулся ко мне:

– Я искренне надеюсь, что вы уйдете и никогда не вернетесь. Вам же лучше будет. – Он улыбнулся нам обеим. – Это семейное дело. Правда, мама?

Он потопал вверх по черной лестнице в своих тяжелых кожаных ботинках, сильно наклоняясь вперед. Он и вправду семенил, словно жук в блестящем твердом панцире.

Сьюзен посмотрела на пол, вздохнула и взглянула на меня:

– Мне нужна ваша помощь.

– А что об этом говорит ваш муж?

– Мы не говорим об этом. Майлс его сын. Муж его защищает. Говорит, что я рехнулась, стоит мне заикнуться насчет Майлса. Он часто говорит, что я рехнулась. Дом с привидениями! Возможно, он прав. В любом случае он постоянно в разъездах; он даже не узнает, что вы приходили.

– Я могу вам помочь. Как насчет оплаты?

Ее устроила сумма, но не срок.

– Я не могу ждать целый год, пока Майлсу полегчает; за это время он всех нас прикончит.

Она снова в отчаянии хохотнула. Я согласилась приходить два раза в неделю.

В основном я приходила днем, когда дети были в школе, а Сьюзен на работе. Я и вправду очистила дом – в самом прозаическом смысле. Я жгла шалфей и сыпала морскую соль. Заваривала лаванду и розмарин и драила стены и полы. А потом сидела в библиотеке и читала. И совала свой нос куда не следует. Я нашла кучу фотографий улыбающегося лапочки Джека, несколько старых снимков надутого Майлса, пару фотографий хмурой Сьюзен и ни одной – ее мужа. Мне было жаль Сьюзен. Злобный пасынок и вечно отсутствующий муж – неудивительно, что она дала волю мрачным фантазиям.

И все же… я тоже это чувствовала. Дом. Необязательно недоброжелательный, но… внимательный. Я чувствовала, что он словно наблюдает за мной. Это давило на меня. Однажды я драила пол и внезапно ощутила резкую боль в среднем пальце, как будто от укуса. Я отдернула руку и увидела кровь. Я перевязала палец чистым лоскутом и смотрела, как сквозь ткань сочится кровь. Мне казалось, что дом злорадствует.

Я начала бояться. Я пыталась бороться со страхом.

«Ты сама в это ввязалась, – говорила я себе, – так что прекрати валять дурака».

Прошло шесть недель. Однажды утром я заваривала лаванду на кухне. Сьюзен была на работе. Я почувствовала, что за спиной кто-то есть, обернулась и увидела Майлса в школьной форме. Он держал в руках мой «Поворот винта» и разглядывал меня с легкой ухмылкой.