Читать книгу "Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл"

И доказывалось, что исключительно для достижения этого Германия вступила в войну и что только это могло избавить экономику от трудностей и противоречий, так остро проявившихся весной 1914 г. На самом ли деле они объявили войну с целью достижения этих экономических и геополитических преимуществ или из-за ряда более срочных причин, мы не узнаем никогда. Очевидно то, что когда война началась, многие воюющие страны начали думать о выгодах, которые принесет победа. Британия намеревалась ослабить германскую коммерческую и промышленную конкуренцию и покончить с угрозой германского флота. Французские железные и стальные магнаты из Comite des Forges начали, как и их германские противники, подумывать о территориальных приобретениях, которые позволят им контролировать сырьевые источники. Россия рассчитывала, получив подход к Константинополю, установить постоянный контроль над проливами. Существует, наверное, разделение между военными целями, из-за которых она надеется заключить мир, поскольку война уже началась и победа близка[275].

Более того, начало войны временно облегчает ряд сиюминутных политических проблем правительств-участников. Высокие налоги можно взимать исключительно на патриотической основе, как в Англии, где налог на доход несколько раз поднимался и был поставлен на рассмотрение налог на сверхприбыль. Объявлялись специальные военные займы, и патриотический долг состоял в том, чтобы подписаться на них, чему помогала хорошо организованная пропагандистская кампания, не слишком заботясь о том, как собранные деньги будут выплачены (это составило главную проблему для французского и германского правительств по окончании войны). Здесь опять пришлось бы представить намного больше свидетельств того, что правительства умышленно вступали в войну с целью решить проблемы бюджета.

Трудно найти подтверждение того, что эта конкретная война· в этот конкретный момент была прямым следствием экономической необходимости. Если мы допустим, что причины войны были экономические, тогда нам нужно рассмотреть направления развития европейского общества в течение десятилетий перед первой мировой войной. Жан Жорес, наиболее красноречивый из французских социалистических лидеров, заявил в 1895 г.: «Ваше хаотическое и неистовое общество, даже когда хочет мира, даже когда оно в состоянии покоя, несет в себе войну, как спящая туча несет в себе гром». Напряженное капиталистическое соревнование, утверждал Жорес, «неизбежно делает человека человеку врагом. В этом обществе страданий, чтобы защитить себя от тревог, постоянно идущих из его недр, необходимо постоянно укреплять свою броню в этот век безграничной конкуренции и перепроизводства, когда конкуренция происходит между армиями и производителями вооружения. Существует только один путь окончательного прекращения войны между людьми — это прекратить войну между отдельными лицами, прекратить экономическую войну, беспорядок настоящего общества, и заменить на всеобщую борьбу за существование, которая закончится со всеобщей борьбой на полях сражений, и установится власть социального мира и единства»[276]. До самой смерти 31 июля 1914 г. Жорес надеялся, что войны можно было избежать путем разоружения и арбитража, путем организации национальной обороны, которая сделает невозможным развязывание агрессивной войны, образовывая людей, призывая их объединяться. Жорес никогда не детализировал мысль, в чем состояли конкретно связи между преобладающей экономической системой и войной, но ограничивался осуждением милитаризма и империализма, не анализируя их подробно. Несмотря на утверждение о том, что капиталистическая система является источником войны, Жорес верил, что ее можно смягчить таким образом, что грозовое облако войны не обязательно разразится громом.

Марксистские теоретики настаивают на том, что война присуща природе капитализма и усиливающийся кризис капитализма приведет к войне. Они говорили, что война будет результатом империалистической враждебности, вызванной потребностью капитализма получать прибыли путем постоянного поиска новых областей инвестирования, новых источников сырья, дешевого труда и новых рынков. Если война заложена в капитализме, тогда мы должны изучить природу европейского империализма в начале двадцатого века и постараться решить, насколько империалистическая враждебность явилась причиной войны, которая разразилась в 1914 г.

Империалистическая конкуренция

Непосредственные причины первой мировой войны находятся в Европе. Империалистическая конкуренция конца девятнадцатого столетия и начала двадцатого иногда разрушала европейские союзы великих держав. Но почти век империалистической экспансии повлиял на то, как люди относились к международным отношениям, и на язык, на котором они обсуждали внешнюю политику. Для каждой страны, которая участвовала в войне, слово «империя» имело разный смысл, но в последние двадцать лет девятнадцатого столетия почти все правительства полагали, как выразился один французский государственный деятель: «Чтобы оставаться великой нацией, или стать таковой — необходимо иметь колонии»[277].

За каждой попыткой приобрести новые колонии стояли разные и сложные причины. Историки много писали о типах империализма и показали, что главное, что толкало па завоевание колоний, была надежда на экономическую выгоду. А владение колониями создавало новые проблемы — охрана границ и ликвидация конкурентов[278]. Сами колонии начинали быстро проявлять заинтересованность в местных капиталовложениях, и возник так называемый «субимпериализм». Французские офицеры и губернаторы в Алжире были вынуждены контролировать родичей бунтовщиков, не позволяя им укрывать бунтовщиков за границей. Южно-африканский бизнесмен Сесиль Родс, одно время бывший премьер-министром колонии Кэйп, намеревался распространить влияние Британии во всей Южной Африке и получить территории, которые позже были названы его именем. Конец эры свободной торговли означал, особенно для Британии, что территории, которые стали колониями, теперь были закрыты для торговли, и это явилось еще одной причиной для захвата свободных или спорных территорий.

Некоторые историки называли британский империализм середины девятнадцатого века «империализмом свободной торговли», при котором торговое и финансовое господство Британии не требовало специального прямого политического контроля[279]. Правда и то, что Британия часто заставляла силой страны открывать порты для британских торговцев, пренебрегая существующими правилами, как, например, в двух китайских войнах 1839–1842 и 1856–1860 гг. Таким образом, на протяжении девятнадцатого века и Британия и Франция расширили свои колониальные империи. Франция завоевала Алжир и оккупировала Тунис, захватила обширные и богатые территории в Индокитае. Британия завладела кроме остальных территорий Сингапуром, Гонконгом, Малайей и оккупировала Египет, а также усилила и распространила свои права в Индии, достигнув Бирмы. Но в последние два десятилетия девятнадцатого века возросла империалистическая конкуренция, особенно в Африке и на Дальнем Востоке, а те державы, которые не обладали колониями (Италия и Германия), осознали, что им необходимо иметь их на общих основаниях для престижа и поднятия национального самосознания.

Экономические мотивы колонизации были разные: защита интересов европейских держателей облигаций в Египте или Тунисе, надежды тех, кто строил планы о добыче золота и алмазов в Южной Африке, эксплуатация местных сельскохозяйственных плантаций какао или кофе, производство каучука, пальмового масла, острая необходимость в рынках для европейских товаров (брат Сесиля Родса писал из Уганды в