Читать книгу "Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл"

но другие подготови–280 тельные мероприятия для войны почти не были проведены. Германское правительство было обеспокоено, по крайней мере с 1906 г., трудностями, связанными с обеспечением населения продовольствием, если импорт его из-за границы прекратится. Тем не менее министр внутренних дел заверил правительство, что снабжение отечественной рожью и картофелем будет достаточное, но ничего не было сделано, главным образом потому, что цена складирования зерна была очень высока из-за тарифа, который аграрии не позволили бы смягчить[262]. В 1912 г. генеральный штаб и военный министр Пруссии ввели новую программу производства военного снаряжения, частично потому, что были поражены, с какой скоростью расходовались боеприпасы в русско-японской войне. Но опять были приняты недостаточные меры, и весь запас боевого снаряжения был израсходован почти через два месяца войны[263]. Несистематические обсуждения вопроса о снабжении продовольствием и амуницией ясно показывают, что германцы плохо себе представляли, какой будет война и сколько она продлится[264].

И другие воюющие страны не приняли в расчет экономические последствия и нужды войны. Британия практически не предприняла никаких серьезных мер подготовки к войне, частично потому, что даже военное руководство очень слабо представляло, во что выльется война и какие людские ресурсы потребуются, а частично из-за глубокого инстинктивного нежелания большинства либеральной партии подумать о перспективе войны. Многие аспекты материального планирования войны просто игнорировались, особенно из-за экономии, вызванной необходимостью вкладывать средства в строительство флота и в социальную сферу. Военное ведомство сократило расходы на снаряжение почти в три раза в периоды между 1905–1906 гг. и 1912–1913 гг.[265]. Несколько раз обсуждалось, как осуществить импорт продовольствия во время войны и высказывались опасения, что золотые запасы Британии могут иссякнуть, а растущая торговля и банковская мощь Германии увеличит трудности настолько, что создаст угрозу золотому запасу Лондона перед или во время конфликта между двумя странами[266]. Эти опасения прошли, и такие вопросы, как складирование продовольствия и амуниция, или экономические и социальные последствия объявления войны, уже больше не являлись основанием для действий. 4 августа 1914 г. Ллойд Джордж объявил, что «политика правительства направлена на поощрение торговцев вести свои дела как обычно»[267]. Правда, это было сказано, когда правительству было уже невозможно принимать меры по организации тотальной войны.

У русских винтовок было столько, что хватило лишь на мобилизацию. Все ранее сделанные запасы были распроданы. Уже в сентябре 1914 г. армейское командование жаловалось на нехватку амуниции, обнаружив, что уровень расходов был в три раза выше ожидаемого, начался всеобщий кризис снабжения и распределения, который явился одной из причин революции 1917 г.[268]. Во Франции за два года до войны правительство склонялось к тому, чтобы увеличить численность армии, установив трехгодичный срок службы, и думало, как оплатить это, очень заботясь о том, чтобы снабдить обмундированием и амуницией дополнительных солдат. В армии также не хватало нескольких типов оружия, а именно тяжелой артиллерии. 13 июля 1914 г. Ч. Хумберт обратил внимание сената на трудности в материальном обеспечении, и после двух дней дебатов пришли к решению, что парламентская комиссия после летних каникул представит доклад о положении в армии[269]. Государственные артиллерийские заводы не могли выполнить все заказы армии, а фирмы по обыкновению устанавливали высокие цены и даже Шнейдер-Крёзо не имел достаточно оборудования для массового производства[270]. Производитель автомобилей Рено, один из самых предприимчивых и удачливых французских промышленников, дал яркую картину положения в начале войны: где-то 8–9 августа его вызвал военный министр. Рено нашел его очень расстроенным, он ходил взад-вперед по кабинету, повторяя: «Нам нужно иметь снаряды, нам нужно иметь снаряды». Когда один из старших генералов спросил, может ли он производить снаряды, Рено ответил, что не знает, он никогда их не видел. Когда он организовал в Парижском округе и запустил производство снарядов, государственные арсеналы и фирмы Шнейдер-Крёзо и Сент-Шаман должны были уступить свою монополию производителей снарядов. Таким образом, реорганизация армии реально началась не раньше осени[271].

Правительства не учитывали экономических факторов в своих военных планах, частично потому, что были уверены, что война будет короткой, и частично потому, что не знали, чего ожидать после мобилизации, когда начались открытые стратегические действия. Непосредственные мотивы вступления в войну не были экономические, а скорее политические, эмоциональные или стратегические. Конкуренция в торговле, поскольку к ней было привлечено внимание националистическими публицистами, усиливала общественные настроения и международное недоверие и обеспечивала один фактор, сам по себе не достаточный, — установление врагов. Производители оружия делали деньги на контрактах со своим правительством, но также и торгуя с другими правительствами. Этот рынок они теряли в случае войны. Более того, они производили продукцию с максимальной нагрузкой, из-за реорганизации, предпринятой через несколько месяцев после начала войны. Конечно, они делали деньги на войне (одна из французских компаний-производителей стали, к примеру, увеличила свою прибыль вчетверо с 1913 по 1915 г.[272]), так же как и многие другие «мужчины с тяжелыми лицами, которые выглядели так, как будто, несмотря на войну, у них все было хорошо» [273]. Они снабжали обувью или углем, фуражом или еще чем-либо важным военную экономику. Не существует свидетельств того, что они подталкивали правительства к войне, и тот факт, что они наживались на ней, вряд ли достаточен для подтверждения того, что они были ответственны за нее.

Конечно, существовали промышленники и военные, которые надеялись, что раз война началась, то она расширит их рынки и обеспечит им стратегическое положение (маршал Гинденбург оправдывал свои надежды на большие аннексии территории России словами: «Мне они нужны для маневренности моего· левого фланга в следующей войне»[274]). В германских промышленных и финансовых кругах в течение нескольких лет шли разговоры, особенно среди банкиров и тех, кто был вовлечен в новые отрасли промышленности, о необходимости увеличить германскую экономическую сферу созданием новой Центральной Европы, обширной зоны со смягченными условиями торговли, которая снабдит Германию рынками и освободит ее от импорта продовольствия. Промышленники старых отраслей, например, производители железа и стали, старались, как мы видим, обеспечить себе источники сырья, приобретая контрольные пакеты акций шахт во Франции и в других странах. В сентябре 1914 г., когда было похоже, что Германия почти одержала полную победу над Францией, казалось, что одну из этих идей удастся осуществить па практике. Бетман Гольвег одобрил программу усиления аинексации на Востоке, которая последует за опрокидыванием назад границ России и прекращением российского правления над нерусскими народами. Это должно было произойти по двум причинам: для реализации мечты о господстве Германии в Центральной Европе и осуществления германской тяжелой индустрией прямого контроля над шахтами Бельгии и Франции.