Читать книгу "Тайны Гестапо - Анатолий Вилинович"

Неожиданно он рассмеялся и добавил:

– Представьте себе, генерал повсюду таскает за собой чемодан с музейными ценностями.

– Из музея?.. Какого? – как можно спокойней поинтересовалась Ольга.

– О, фрау, вы настоящая приверженка всего, что относится в искусству! – сделал Ольге комплимент Бруно. – Да, у генерала какое-то фантастическое отношение к этому чемодану.

Ольга, боясь насторожить Тетцлаффа, все же спросила:

– Откуда вам, господин обер-лейтенант, известно о сокровенных делах генерала?

Тот, самодовольно улыбаясь, ответил:

– Тайной полевой полиции положено все знать, унтершарфюрер.

Иванцова согласно кивнула головой и, как бы размышляя вслух, продолжила:

– Что же в том генеральском чемодане может быть, если он так дорог одному из славных представителей генералитета фюрера?

На это гестаповец ответил, что в нем ценности из какого-то восточного музея, но описи у него пока нет. И, подумав немного, подчеркнул: «Пока нет».

– Очень хотелось бы знать, господин обер-лейтенант, какие музейные реликвии хранятся в этом чемодане, – не скрывая любопытства, высказалась Ольга.

– Предоставьте это мне, фрау унтершарфюрер. Генерал Кранбюлер базируется со своим штабом в Краснодаре. Бригадефюрер СС Вольфганг Кнопп тоже там со своим штабом. В августе из Киева к нему приезжал Франц Ауге, бригадефюрер СС. Он по поручению самого рейхсфюрера проводил со всеми нашими службами совещание. Бригадефюрер СС Франц Ауге, – повторил Бруно Тетцлафф.

– Бригадефюрер Франц Ауге? – многозначительно посмотрела на Андрея Ольга.

Гестаповец, заметив это, спросил:

– Не родственник ли гауптштурмфюрер Ганс Ауге бригадефюреру Францу Ауге?

Ольга помедлила с ответом, приняв вопрос за возможную ловушку. Затем с улыбкой взглянула на Андрея. Тот, выразив на своем лице недовольство, заерзал на стуле и что-то невнятное прохрипел. Встал и прошел к окну, растирая шею. А Иванцова вздохнула и сказала, что господин гауптштурмфюрер Ганс Ауге, как и бригадефюрер Франц Ауге, не любят подчеркивать свои родственные отношения и ссылаться на них. Об этом свидетельствует тот факт, что господин гауптштурмфюрер Ганс Ауге отказался в свое время от тепленького местечка в штабе и отправился со спецгруппой на фронт. Как истинный ариец, преданный делу фюрера.

– Да, это похвально… – с некоторым сомнением в голосе произнес обер-лейтенант и пристально уставился на Ольгу. Затем он перевел такой же пристальный взгляд на гауптштурмфюрера, который уже сел на свое место. И вдруг Бруно Тетцлафф, опустив понятие э субординации, довольно четко спросил по-русски Паркету, не отводя от него взгляда:

– Так вы родной брат бригадефюрера СС Франца Ауге?

Андрей вздрогнул, зрачки его глаз чуть заметно расширились и он вопросительно взглянул на Ольгу. Девушка была ошарашена вопросом на русском языке, и с сильным акцентом удивленно спросила гестаповца тоже по-русски:

– О, господин обер-лейтенант говорит по-русски?

– Служебный долг обязывает меня знать и этот язык, фрау унтершарфюрер, – закурил сигарету Бруно, продолжая внимательно наблюдать за выражением лица Паркеты.

Ольга сказанное обер-лейтенантом перевела на немецкий язык, и Андрей, сердито кивнув, строго посмотрел на фашиста. Затем что-то невнятно прохрипев, резко поднялся, сделал небрежный жест прощания и двинулся к выходу.

Ольга поспешила объяснить его поведение:

– Я же предупреждала, что господин гауптштурмфюрер человек очень щепетильный и, когда речь снова зашла о родственных отношениях, то он…

Но Бруно Тетцлафф уже не слушал ее. Он загородил Паркете дорогу, вытаскивая из кобуры пистолет.

– Прошу оружие и документы, Ганс Ауге. И ваши, фрау унтершарфюрер Инга Шольц.

За его спиной в распахнувшейся двери комнаты уже стояли с автоматами в руках унтер и два солдата.

Паркета понял: сопротивляться в настоящий момент бесполезно. Презрительно и надменно глядя на гестаповца, он вынул и протянул ему свои документы.

– Очень удивлена вашим поведением, господин обер– лейтенант! – гневно произнесла Иванцова и подала свои документы тоже.

– И оружие, Инга Шольц, – протянул руку гестаповец, а другой рукой расстегнул кобуру Андрея и вытащил оттуда его парабеллум.

Девушка демонстративно извлекла свой браунинг и чуть не швырнула его в лицо Тетцлаффу, но, перехватив спокойный, предупреждающий взгляд Андрея, сдержалась.

– Прошу, – обратился немец к своим гостям, – вернуться и сесть за стол.

Когда Ольга и Андрей присели на прежние места, дверь комнаты, за которыми остались гестаповцы с автоматами, Бруно прикрыл. Он подошел к столу и стал рассматривать документы задержанных. К своему удивлению, он увидел улыбку на лице девушки. И чуть не вздрогнул, когда услышал клокочущий смех гауптштурмфюрера и его страдающее от боли лицо. Он сжимал обеими руками горло, как бы стремясь умерить раздражение гортани, вызванное смехом.

– Ну господин обер-лейтенант? Понравились вам наши документы?! – брала инициативу в свои руки Ольга. Она встала и спокойно прошлась по комнате.

– Унтершарфюрер Инга Шольц! – приказным тонок отчеканил гестаповец. – Прошу сесть и перестать паясничать! Это касается и вас, господин гауптштурмфюрер Ганс Ауге! – закричал вдруг Тетцлафф, швырнув на стол документы.

Ольга и Андрей поняли, что документы «прошли». Иванцова, не подчиняясь приказу гестаповца, с невозмутимым видом прошлась по комнате, остановилась напротив него и ледяным тоном произнесла:

– Нам абсолютно наплевать на все ваши подозрения, господин обер-лейтенант. Если вы не хотите оказаться на передовой под Туапсе, то сейчас же прекратите эту дурацкую комедию! – И угрожающим тоном продолжала – Ваша холеностъ, молодцеватость накроется окопной глиной, если бригадефюрер Франц Ауге узнает, что его брат задержан… вами! Все это будет передано ему в подробном докладе. Советую опомниться, господин Тетцлафф! Вначале вы разыграли поклонника искусств, гостеприимного хозяина, а затем устроили это позорное дознание. Хотелось бы знать, на каком основании?

Бруно Тетцлафф все это время молчал. Было ясно: он не предвидел такого поворота событий. Теперь он сам оказался мишенью, а его гости превратились в нападающих. Вряд ли они вели бы себя так свободно и вызывающе, если бы за этим гауптштурмфюрером с больным горлом не стоял его брат – высокопоставленный чин в РСХА.

Перспектива попасть на фронт не прельщала обер– лейтенанта. Подумав, он встал и примирительно заговорил:

– Дело в том, господа, что еще в сентябре радиостанция вашей службы была уничтожена десантом русских в горах Северного Кавказа. И гауптштурмфюрер Ауге, и унтершарфюрер Шольц, если мне не изменяет память, значатся без вести пропавшими. И вдруг такая встреча, да еще при весьма интересных обстоятельствах. Не странно ли все это, господа? Для меня это очень странно, – покачал он головой.