Читать книгу "Тайны Гестапо - Анатолий Вилинович"

У причала был пришвартован заполненный до отказа людьми и грузами пароход «Чайка». Им переправляли эвакуируемых на Таманский полуостров. На этом пароходе отплывали и родные Ольги Иванцовой.

Она стояла на пристани среди взволнованных, суетящихся провожающих и, с трудом сдерживая слезы, просила родителей беречь себя, писать ей и обещала делать то же самое.

Под торопливые тревожные крики провожающих и отплывающих пароход отчалил от берета. Ольга со всеми пошла по пристани, продолжая махать рукой отцу и матери, и долго смотрела им вслед, до тех пор, пока «Чайка» не скрылась за горизонтом. Постояла еще немного, смахивая платком слезы, и, опустив голову, медленно двинулась по мостовой…

Обстановка в Крыму становилась все более тревожной. Наши войска отступали на Керченский полуостров.

Пришло распоряжение подготовить к эвакуации и фонды Керченского историко-археологического музея имени Пушкина. В присутствии представителей городских властей работники музея отобрали наиболее ценные экспонаты, упаковали их с подробной описью в восемнадцать ящиков и чемодан и опечатали каждый.

Ценности предстояло перевезти в незнакомый город Армавир. Сопровождать груз поручили директору музея Юлию Ивановичу Митину и сотруднице отдела культуры исполкома Ольге Федоровне Иванцовой. Особая ответственность была возложена на них за сохранность чемодана, который работники музея назвали «золотым». В нем находились предметы Марфовского клада, семьдесят серебряных понтийских и боспорских монет митридатовского времени из почти не изученного Тиритакского клада, обнаруженного при раскопках в конце 1935 года. Были в чемодане золотые бляшки с изображением скифов, пьющих вино из рога; бляшки, обнаруженные на горе Митридат во время рытья котлована: сана с изображением юноши, сдерживающего коня, другая – с изображением сфинкса; коллекция пряжек средневековья; всевозможные браслеты, серьги, кольца, перстни, подвески, медальоны с изображением Афродиты и Эрота, маски, золотые бусы, пояса из серебряных пластин, золотые иглы и лепестки. А также пантикапейские монеты червонного золота, золотые боспорские, генуэзские, византийские, турецкие, русские монеты, медали, древняя иконка и многое другое. Семьсот девятнадцать предметов из золота и серебра!

В ящиках находились произведения древних мастеров, живших до нашей эры. Стоимость этих уникальных художественных ценностей нельзя было выразить никакой денежной суммой.

Двадцать седьмое октября. Тихо. Над городом – голубое безоблачное небо. Ольга вышла из музея и направилась к зданию горисполкома. Неожиданно над морем появились вражеские самолеты. Одно их звено стало сбрасывать бомбы на город, другое – на порт. Одна бомба попала в пароход со снарядами.

Порт горел в нескольких местах. Дым и пепел окутали улицы города.

Ольга вместе с другими бросилась было в порт тушить пожар, оказывать помощь пострадавшим, но вдруг резко остановилась и стремглав помчалась на улицу Свердлова, к музею. Подбежав к зданию, с облегчением вздохнула: оно было невредимым.

Затем она отправилась в отдел культуры сдать дела, ключи от шкафов, сейфа и, конечно же, выяснить время отправки, о чем ее просил Юлий Иванович. Он и сам звонил несколько раз в горисполком, спрашивал, на какое время намечена эвакуация ценностей музея, настаивал, требовал. Но его успокаивали и просили повременить еще немного, до выяснения обстановки.

Фашисты бомбили Керчь почти непрерывно. В один их этих тревожных вечеров Иванцова прибежала в свой обезлюдевший дом, чтобы собраться в дорогу. Войдя в квартиру, она зажгла свечу и присела на краешек дивана. Несколько минут просидела так, с полузакрытыми глазами, затем встала и начала перебирать в шкафу веши. Что брать с собой она не знала и решила ехать налегке.

Попыталась уснуть, но не удавалось, хотя и очень измоталась за последние дни. Не давали покоя мысли о предстоящем пути. Не помнила, как забылась во сне, а когда спохватилась, за окнами уже рассвело.

Иванцова спешила к музею. В городе было много разрушений. Особенно пострадали улицы, прилегающие к порту. На мостовой и тротуарах зияли воронки от бомб, встречались неразорвавшиеся снаряды, валялись камни, куски железа, убитые лошади. В разрушенных домах люди собирали уцелевшие вещи и уходили от центра в поисках нового пристанища.

Было холодно. Моросил дождь. Грузовики везли в порт и к переправам Капканы и Еникале заводское оборудование, колхозники гнали стада коров, табуны лошадей, отары овец. Шли люди с детьми и вещами, Керчь эвакуировалось.

Когда Ольга пришла в музей, Митин был уже там. Очевидно, он и не уходил из кабинета, сплошь заставленного ящиками и экспонатами.

В это утро все упакованные музейные ценности были доставлены в порт, на Генуэзский мол. Потянулись томительные часы ожидания погрузки. Юлий Иванович ходил вокруг бесценного груза и все время поглядывал на часы. Вдруг он услышал всхлипывание и увидел за ящиками плачущую Иванцову.

Он ее понимал. И у него на душе было тягостно и скорбно. Скоро ли переправят их на тот берег? И каково будет там, на Кубани? Главное – погрузить музейное имущество на машины и добраться до железнодорожной станции.

Девушка почувствовала, что на нее смотрят, приподнялась. И, как бы оправдываясь, нервно сказала:

– Но я же дозвонилась, Юлий Иванович! И обещали!

Керчь горела. Казалось, и небо пылало. Мимо разрушенных зданий бежали к порту люди. Шли старики, раненные.