Читать книгу "Дорога без возврата - Анджей Сапковский"

Монахи вещают о чудесах, которые как будто бы совершал ихХристос. Будем откровенны – по сравнению с тем, на что способны ВивьенаОзерная, Моргана-Чародейка либо Морга-уза, жена Лота Оркнейского, не говоря ужо Мерлине, Христу похвалиться нечем. Серьезная, профессиональная магия – этонечто! Уверяю вас. Чародей или друид вызывают к себе уважение и почтение.Мерлин, можете мне поверить, никогда не опустился бы до того, чтобы похвалятьсябессмысленным хождением по воде аки посуху. Если вообще в таком хождении естьхоть кроха правды. Слишком часто я прихватывал монахов на вранье, чтобы веритьво все, что они плетут. Может, думаете, я не люблю монахов? Не совсем так.Любовь тут ни при чем. Просто мы друг друга не понимаем. Они говорят «Троицындень», я слышу «Бельтайн». Они говорят «Святая Бригида», я думаю «Бригитт изКиль-Дара». Мы друг друга не понимаем. Не то чтобы я всерьез считал, будтодруидымногим лучше монахов. Нет. Но друиды-то наши. И были всегда. А монахи –приблуды. Как вот этот мой попик, мой сегодняшний напарник за столом. Одномучерту ведомо, как и откуда его занесло сюда, в Арморику. Городит странныеслова, и акцент у него какой-то странный, то ль аквитанский, то ль галльский.А, хрен с ним.

– Пей, поп.

А у нас, в Ирландии, голову дам на отсечение, христианствобудет делом временным. Мы, ирландцы, плохо поддаемся их римскому, неуступчивомуи яростному, фанатизму, для этого мы слишком трезвы, слишком добродушны. НашОстров – это форпост Запада, это Последний Берег. За нами уже близко лежатСтарые Земли – Хай-Бразиль, Ис, Эмайн-Маха, Майнистр-Тейтреах, Беаг-Аранн.Именно они, как и столетия назад, так и сегодня, владеют умами людей, они, а некрест, не латинская литургия… Впрочем, мы, ирландцы, терпимы. Пусть каждыйверит во что хочет. В мире, слышал я, уже начинают поднимать головы разныегруппы христиан. У нас это невозможно. Все я могу себе представить, но чтобы, кпримеру, Ольстер стал ареной религиозных беспорядков… Поверить не могу.

– Пей, поп.

Пей, ибо кто знает, не ждет ли тебя завтра тяжелый день.Может, уже завтра придет тебе срок отрабатывать все, что ты выжрал и выхлебалсегодня. Потому как тот, которому предстоит отойти, должен отойти торжественно,в сиянии и блеске ритуала. Помирать легче, когда рядом кто-то совершает ритуал,все равно, нудит ли Requiem aeternam*, дымит ли вонючим кадилом, воет иликолотит мечом по щиту. Так отходить легче. И какая, черт побери, разница, кудаотходишь, в рай ли, в пекло, или в Тир-Нан – Страну Молодости. Всегда отходишьво тьму. Уж мне-то кое-что об этом известно. Отходишь в мрачный, бесконечныйкоридор.

* болезнь, недуг; но и – страсть (фр.).

– Твой господин кончается, поп.

– Сэр Тристан? Я молюсь за него.

– Чуда ждешь?

– Все в руце Божией.

– Нет, не все.

– Богохульствуешь, сын мой.

– Я тебе не сын. Я сын Фланна Кернаха Мак Катайра, которогодатчане зарубили в бою на берегах реки Шаннон. Это, поп, была смерть, достойнаямужчины. Фланн, умирая, не стенал: «Изольда, Изольда». Фланн, умирая,рассмеялся и окрестил ярла викингов такими словами, что тот битых три молитвыне мог хайла закрыть от изумления.

– Умирать, сын мой, должно с именем Господним на устах.Кроме того, погибать в бою легче, отмечу, нежели догорать в ложе, терзаемым lamaladie*. Борьба с la maladie – это борьба в одиночестве. Тяжко в одиночкубороться, еще тяжелее умирать в одиночестве.

– La maladie? Плетешь, поп. Он отделался бы от этой раны также напеваючи, как от той, которая… Но тогда, в Ирландии, он был полон жизни,надежды, а сейчас надежда вытекла из него вместе с больной, зловонной кровью.Пропади ОНА пропадом! Если б он мог перестать о НЕЙ думать, если б забыл обэтой треклятой любви…

– Любовь, сын мой, тоже от Бога.

– Как же! Все только и болтают о любви и дивятся, откудатакая берется. Тристан и Изольда… Сказать тебе, поп, откуда взялась их любовь,или как там это называется? Сказать тебе, что их соединило? Это был я,Моргольт. Прежде чем Тристан раздолбал мне черепушку, я саданул его в бедро ина несколько недель приковал к ложу. А он, едва очухался, затащил в то ложеЗлатокудрую. Любой здоровый мужик поступил бы так же, случись ему оказия ивремя. А потом менестрели распевали о «Лесе Моруа» и обнаруженном межнимиобнаженном мече. Ерунда все это. Не верю. Сам видишь, поп, откуда взяласьих любовь: не от Бога, а от Моргольта. И потому столько она и стоит, любовь-то.Эта твоя la maladie.

– Кощунствуешь. Говоришь о вещах, коих не понимаешь. Лучше бзамолк.

Я не хватанул его меж глаз оловянным кубком, который пыталсясмять в кулаке. Удивляетесь почему? Так я вам скажу – потому что он был прав. Ядействительно не понимал.

Как я мог понимать? Я не был зачат в несчастье, рожденный втрагедии. Фланн и моя мать зачали меня на сене и наверняка получили от этогоуйму простой, здоровой радости. Нарекая меня, они не вкладывали в мое имяникакого скрытого значения. Назвали меня так, чтобы было легко кликнуть:«Моргольт, ужинать!», «Моргольт, где ты, сучье семя!», «Принеси воды,Моргольт!» La tristesse? Хрен, а не la tristesse.

Разве при таком имени можно мечтать? Играть на арфе?Посвящать возлюбленной все мысли, все дневные дела, а по ночам бродить покомнате, не в силах уснуть? Ерунда. При таком имени можно хлестать пиво и вино,а потом блевать под стол. Разбивать носы кулаком. Разваливать головы мечом илитопором иль самому получать по кумполу. Любовь? Такие, которых зовутМоргольтами, запросто задирают бабе юбку и оттрахивают за милую душу, а потомзасыпают или, ежели в них ни с того ни с сего что-то взыграет, говорят: «Фу!Ну, ты девка хоть куда, Мэри О'Коннел, так и сожрал бы всю тебя с превеликимудовольствием, в особливости твои сиськи». Ищите хоть три дня и три ночи, а неотыщете в этом и следа la tristesse. Даже следа. Ну и что с того, что я люблюпялиться на Бранвен? Мало ли на что я люблю пялиться?

– Пей, поп. И наливай, не теряй времени зазря, чего ты тамбурчишь?

– Все в руце Божией, sicut in coelo et in terris, amen*.

– Может, все и in coelo, да наверняка не все in terris.

– Кощунствуешь, сын мой. Cave*!

– Чем пугаешь-то? Громом с ясного неба?

– Я тебя не пугаю. Я боюсь за тебя. Отвергая Бога, тыотвергаешь надежду. Надежду на то, что не потеряешь того, что обретешь. Надеждувыбрать верное, правильное решение, когда придет час выбора. Надежду на то, чтоне окажешься в тот момент беззащитным.