Читать книгу "Дорога без возврата - Анджей Сапковский"

Не знаю, что бы я сделал, будь я на его месте. Потому что яникогда не был на его месте. Потому что, клянусь Лугом и Лиром, никогда неиспытывал ничего подобного. Никогда.

– Я знаю, чего бы ты не сделал, – сказал Тристан,прикрыв глаза. – Ты не подсунул бы ее Марку, не возбудил бы в нем интерес,болтая о ней без конца в его присутствии. Ты не поплыл бы за нею в Ирландию подчужим именем. Не дал бы погибнуть зародившейся тогда любви. Тогда, еще тогда,не на корабле. Бранвен терзается из-за истории с магическим напитком. Напитоктут совершенно ни при чем. Когда она поднялась на корабль, она уже была моей.Моргольт… Если б не я, а ты взошел с ней на тот корабль, разве поплыл бы ты вТинтагель? Разве отдал бы Изольду Марку? Наверняка нет. Ты скорее всего убежалбы с ней на край света, в Бретань, Аравию, в Гиперборею, на самый UltimaThule*. Моргольт? Я прав?

– Ты утомлен, Тристан. Тебе необходимо уснуть. Отдохни.

– Стерегите… корабль…

– Хорошо, Тристан. Хорошо. Тебе что-нибудь надо? Прислать…Белорукую?

Он поморщился:

– Нет.

Мы стоим на стене замка. Мы с Бранвен. Моросит, как обычно вБретани. Ветер усиливается, развевает волосы Бран-вен, облепляет платьем еебедра. Порывы ветра глушат на наших губах слова.

Никаких признаков паруса.

* «Крайняя Фула» – край света (Вергилий, «Георгики») (лат.).

Я смотрю на Бранвен. Клянусь Лугом, как мне радостносмотреть на нее. Я мог бы смотреть на нее бесконечно. И подумать только, что,когда она стояла напротив Изольды, она казалась мне некрасивой. Не иначе как уменя на глазах были бельма.

– Бранвен…

– Слушаю тебя, Моргольт.

– Ты ожидала меня на пляже. Ты знала, что…

– Да.

– Откуда?

– А ты не знаешь?

– Нет. Не знаю… не помню… Бранвен, хватит загадок. Это недля моей головы. Не для моей разбитой головы.

– Легенда не может окончиться без нас. Без нашего участия.Твоего и моего. Не знаю почему, но мы важны, необходимы в этой истории. В историио большой любви, которая как водоворот затягивает все и вся. Разве ты незнаешь, Моргольт из Ольстера, об этом, разве не понимаешь, как могущественнасила чувств? Сила, способная изменить порядок вещей? Ты этого не чувствуешь?

– Бранвен… Не понимаю. Здесь, в замке Карэ…

– Что-то случится. Что-то такое, что зависит только от нас.И поэтому мы здесь. Мы обязаны здесь быть независимо от нашей воли. Поэтому язнала, что ты появишься на пляже… Поэтому не могла допустить, чтобы ты погиб вдюнах…

Не знаю, что меня заставило это сделать. Может, ее слова,может, неожиданное воспоминание о глазах Златокудрой. Может, что-то, о чем язабыл, бредя по длинному, бесконечному, темному коридору. Но я сделал это нераздумывая.

Я обнял ее.

Она прильнула ко мне, покорно и охотно, а я подумал, чтодействительно чувство может быть могучей силой. Но не менее могуче его долгое,мучительное и непреодолимое отсутствие.

Это длилось всего минуту. Во всяком случае, так мнеказалось. Бранвен понемногу высвободилась из моих объятий, отвернулась, порывветра разметал ее волосы.

– От нас многое зависит, Моргольт. От тебя и от меня. Ябоюсь.

– Чего?

– Моря. И ладьи без руля.

– С тобой рядом я, Бранвен.

– Будь со мной рядом, Моргольт.

Сегодня другой вечер. Совершенно другой. Не знаю, гдеБранвен. Быть может, вместе с Изольдой бодрствует у ложа Тристана, которыйопять лежит в беспамятстве и мечется в жару. Мечется и шепчет: «Изольда… »Изольда Белорукая знает, что не ее призывает Тристан, но вздрагивает, услышавсвое имя. И ломает пальцы белых рук. Бранвен там, рядом, в ее глазах блестятвлажные бриллианты. Бранвен… Как жаль, что… А, дьявольщина!

А я… Я пью с капелланом. Не знаю, откуда тут взялсякапеллан. Может, был всегда?

Мы пьем. Пьем быстро. И много. Я знаю – мне это вредно. Я недолжен пить. Моей разбитой голове от этого только хуже. Если я перепью, у меняначинаются галлюцинации. Головные боли. Иногда я теряю сознание. К счастью,редко.

Ну что ж. Мы пьем. Мне необходимо, чертовщина какая-то,заглушить в себе беспокойство. Забыть о дрожащих руках. О замке Карэ… О глазахБранвен, полных ужаса перед неведомым. Я хочу заглушить в себе вой ветра, шумволн, покачивание палубы под ногами. Хочу заглушить в себе то, чего не помню.

И преследующий меня аромат яблок.

Мы пьем, капеллан и я. Между нами дубовый стол, уже крепкозаляпанный вином. Между нами не только стол.

– Пей, поп.

– Бог с тобой, сын мой.

– Я тебе не сын.

Как и многие другие, после битвы под Бадоном я ношу на латахкрест, но я не поддаюсь мистицизму, как это случилось со многими другими. Своеотношение к религии я бы назвал безразличным. К любым ее проявлениям. Куст,который в Гластонбери якобы посадил Иосиф Аримафейский, для меня ничем неотличается от сотен других кустов, разве только тем, что он кривее да облезлейдругих. Само аббатство, о котором Артуровы парни говорят с благоговейнойсерьезностью, во мне особого умиления не вызывает, хоть, признаюсь, онопрекрасно сочетается с лесом, холмами и озером. А то, что там постоянно дубасятпо колоколам, помогает найти дорогу в тумане, а туман в аббатстве вечно стоиттакой, что…

У римской религии, которая, правду сказать, довольно широкорасползлась по миру, у нас, на островах, особых шансов прижиться нет. У нас – вИрландии, Корнуолле или Уэльсе – то и дело сталкиваешься с вещами и явлениями,существование которых монахи упорно отрицают. Любой дурак видел у нас эльфов,корриганов, лепрехунов, sidhe, ха, даже bean sidhe. Но ангела, насколько мнеизвестно, не видел никто. За исключением Борса из Каниса, которому якобы личноявился сам архангел Гавриил то ли перед каким-то боем, то ли во время боя. НоБорс – болван и враль, кто ему поверит.