Читать книгу "Эшафот забвения - Виктория Платова"

– Я же прочла сценарий, – Бергман широко улыбнулась,блеснув вставной челюстью, – вы этого не знаете.

– Интересно, как он попал к вам? – равнодушно спросилБратны.

– О, это целая история… Не буду раскрывать карты.Как-нибудь потом расскажу. Так вот, я прочла сценарий. Скажу даже больше – язнаю его наизусть. Я сразу поняла, что это моя роль, только моя… Это роль всеймоей жизни… Я не могла умереть, не сыграв ее… Я должна была получить ее…Помните, я приходила к вам, еще перед пробами. Я тогда плакала, а мне плакатьнельзя, у меня три зарубцевавшиеся язвы… Говорила, отдайте мне ее… Я сделаю то,чего даже Раневская не делала в “Дальше – тишина”, хоть мы и тезки!

– Да-да, я помню.

– И что? Взяли какую-то старую развалину, котораяникогда толком и не играла, только и хватало ее в ревюшках ноги задирать. Аноги у нее и тогда не ахти какие были, и голосишко глупый… А я – серьезнаядраматическая актриса. Мой покойный муж, генерал-майор Бергман… У него быликолоссальные связи в ГлавПУРе… Молодой человек, вы знаете, что такое ГлавПУР?..Главное политическое управление. Так вот, он устраивал мне гастроли по частямокруга, с концертной бригадой… Я даже играла отрывки из “Норы” Ибсена. Бешеныйуспех, бешеный!

Я во все глаза смотрела на Бергман и никак не могла взять втолк, почему же Братны выбрал именно ее. В ней не было тихого благородстваАлександровой, ее прямой спины, ее отрешенности от всего материального, скореенаоборот:

Фаина Францевна хищно хотела жить и получать всеудовольствия, доступные ее возрасту. А главная роль в фильме Братны и былатаким удовольствием. Бергман уж точно не откажется от бриллиантовых колец, онадаже позволит снимать крупным планом свои пальцы, и Анджею придется серьезноповозиться, чтобы заставить старуху смыть яркий девичий лак с ногтей…

– Нора – это серьезная роль, – заметил Братны. – Будемнадеяться, что и в нашей картине вам удастся достичь достоверности и глубокогопсихологизма.

– Глубокий психологизм – это мой конек. А покойнаяАлександрова, она ничего не смыслила в настоящем искусстве, пела куплетикифальшивой глоткой. Вбила себе в голову, что у нее меццо-сопрано. А у самойтолько то и было, что плохонькое контральто… С таким голосом, извините, даже вхор театра музыкальной комедии не берут…

Я видела, как побледнел Анджей, и только спустя несколькосекунд поняла: Бергман сказала “покойная Александрова”.

– Почему вы сказали – “покойная”? – спросил Братны.

– Я сказала – “покойная”? – помолчав несколько секунд,переспросила старуха.

– Да. Именно так вы и сказали.

– А что в этом удивительного? Как творческая личностьона скончалась много лет назад. А как актриса вообще никогда не рождалась. Онадля меня давно покойница. Пустое место, ничтожная склочница! Ее хватало толькона то, чтобы плести интриги, отнимать роли и отбивать чужих мужей! Вы знаете,как она их добывала? Скакала по кроватям, ничего святого! – В голосе Бергманзвучала свежая, полная недюжинных сил, молодая ненависть. Это ненависть вотличие от трех язв не зарубцевалась со временем. Они до сих пор сводят счеты,эти старухи, кто бы мог подумать!

– Я не был бы так категоричен, но, возможно, вы иправы. Я не знал ее так хорошо, как вы, – подыграл ее ненависти Братны.

– Вы очень талантливый молодой человек. Об этом всеговорят… Скажу вам по секрету, многие считают, что вы гений. – Фаина Францевнадаже приложила руки к груди – Когда я прочла сценарий… И еще кое-что, что о васнаписано… Я мечтала о работе с вами.

– Спасибо. Я польщен.

– Я мечтала… Я должна была получить эту роль, я немогла умереть, не получив ее… У меня даже есть собственное видение роли..

– Это излишне. Хватит и моего.

– Почему вы не отдали эту роль мне с самого начала?Многих трудностей удалось бы избежать, вы не потеряли бы время… О, я отличнознаю, что значит время в кино.

– Ну, хорошо, Фаина Францевна, теперь роль ваша,готовьтесь. Завтра ваш первый рабочий день, съемки будут довольноутомительными, они потребуют много сил, – прервал Бергман Анджей. – Вам скореевсего будет неудобно ездить на студию из э-э… – Ему страшно не хотелосьпроизносить вслух невинное словосочетание “дом престарелых”, это могло задетьотчаянно цепляющуюся за время старую кокетку. Но Бергман сама пришла ему напомощь:

– Не очень удобно, вы правы.

– Наш директор снял вам квартиру рядом с “Мосфильмом”,все удобства.

– Главное, чтобы были тепло и горячая вода. У нас,знаете, бывают перебои с горячей водой…

– С этим все в порядке, уверяю вас. – Братны был самалюбезность. – Директор группы отвезет вас туда прямо сейчас…

Странно, что он поручил старуху Кравчуку, у которого и безтого было множество дел. Обычно актерами занималась я, но теперь Братны иКравчук решили мягко оградить меня от близких контактов с кем бы то ни было.Интересно, насколько хватит их терпения? Насколько хватит моего терпения?..

– Ну, как ты, Ева? – спросил у меня Братны, как тольковострая старушонка удалилась.

– Могло быть и лучше. Я только хотела… Анджейпредупредительно повел подбородком не начинай разговора на темы, которые мне ненравятся – Как тебе новая актриса?

– Никак. По-моему, это не совсем удачный выбор.

– Ты не понимаешь, это самый удачный выбор из всехвозможных. Ты знаешь, что они ненавидели друг друга лютой ненавистью? И всюжизнь соперничали, это был бой не на жизнь, а на смерть. Никаких правил. Этапсевдо-Нора в конечном счете победила. А победитель получает все, ты, янадеюсь, не будешь против этого возражать? Теперь она из себя жилы вытянет.

– Но она… Она же совсем другая. В ней другое начало…

– Ты ненависть имеешь в виду? Есть ненависть,очищающая, как любовь, это еще у классиков сказано.

– Не очень-то это вяжется с твоей концепцией.

– Концепцию можно немного изменить, это же гибкаяконструкция… Теперь я вижу фильм чуть-чуть по-другому. А это “чуть-чуть” и естьнаша новая актриса. Потрясающий психофизический тип… Хрестоматийное проявлениенизменных инстинктов, энциклопедия мелких подлостей. Герой и героиня меняютсяместами, и жертва сама становится палачом. Палач и жертва – самый занимательныйсюжет, особенно если их перепутали в родильном доме… Все просто: героиня небудет покорно угасать, она уйдет только тогда, когда расставит дурачку-героювсе ловушки, когда направит его прямой дорожкой в ад. И ни один суд не признаетее виновной. Смерть – это лучшее алиби, правда, Ева?

Его бессвязные реплики соблазняли меня, затягивали меня всердцевину бессвязных и порочных мыслей: я почувствовала слабость в коленях –обычный фанатизм Братны, сейчас он заразит им и меня…

– Да, черт возьми! – Братны тряхнул спутавшимися,моментально взмокшими от напряжения волосами. – Именно так. Почему я не виделэтого раньше, дурак… Я мог бы пройти мимо этого, так ничего и не понять, такничего и не заметить…. Если бы Александрова…