Читать книгу "Эшафот забвения - Виктория Платова"

В гримерке, где нашла труп Александровой.

Боже мой, там тоже было шампанское, там могло оказаться нетолько оно – множество мелких вещей, безмолвных свидетелей убийства, безмолвныхсоучастников убийства. Сегодня я была на студии и так и не удосужилась зайти вгримерку. Но что я могла увидеть там? Андрей Юрьевич наверняка тщательнопродезинфицировал место преступления, он ведь профессионал. Он так и не сказалмне, что они сделали с телом покойной актрисы. Глядя на Серьгу и широкоулыбаясь Елику, я дала себе слово завтра же внимательно осмотреть гримерку:мысль о том, что жестокое бессмысленное убийство старухи прошло никем незамеченным, сводила меня с ума. Оно прошло незамеченным, а ты сталасоучастницей, еще один прекрасный повод для тоста под шампанское…

– Нам пора. Серьга, – сказала я, – пойду соберу вещи.

Я отправилась в свой угол, к продавленной раскладушке,которая помнила мои накачанные фенобарбиталом ночные кошмары. Не так-то много уменя вещей – я бежала от Лапицкого в джинсах и рубахе, за время, прошедшеепосле этого, мой гардероб ненамного увеличился, он уместился бы в маленькойсумке или в большом пакете с французской распродажи “Тати”. Свитер сраспущенными петлями, который уступил мне великодушный Серьга; блузка длябдений в видеопрокате, две футболки, пара носовых платков, теплые носки,связанные сестрой Серьги, умирающей от лейкемии; отвратительного вида белье,купленное на мелкооптовом промтоварном рынке в Ясеневе у молдавских цыганок,выдающих себя за румынок из Бухареста, – никто не предполагал, что яподзадержусь на этом свете и встречу осень, и застану самое начало зимы. Длятого чтобы собраться, мне хватило двух минут, хотя я рассчитывала на три. Низаписных книжек, ни старых писем, ни косметики, ни жидкости для снятия лака, ниброши с выпавшими камнями, ни копеечного колечка с фианитом – полноеничтожество без всякого намека на прошлое. Я сложила все это подобие вещей вполиэтиленовый мешок, чувствуя спиной презрительный взгляд Митяя: жалкаянищенка, невеста без места, существо среднего пола, даже твои седые волосы тебяне оправдывают.

Что ж, чем хуже, тем лучше.

Я поцеловала Серьгу, быстро написала на бумажке телефонсъемочной группы – на всякий случай – и повернулась к Митяю:

– Я готова.

– Я давно готов.

– Заезжайте к нам, Ева, заезжайте вдвоем, я пироговнапеку. Мы будем очень рады. Сережа так многим вам обязан, – церемонно сказалаЕлик, демонстрируя жгучее желание чмокнуть меня в щеку.

Уже “к вам”, очень мило, подумала я. Плевать я хотела натвои пироги. Ноги моей здесь не будет.

Сопровождаемая Митяем, я отправилась в ванную собиратьтуалетные принадлежности.

Портрет Алены Гончаровой уже не висел на стене, а скромностоял в уголке, прислоненный к умывальнику: мне было больно видеть его каждыйдень – каждый день он напоминал мне о ее трагической гибели. Чистить зубы иотмокать в ванне под живым и насмешливым взглядом женщины, погибшей из-за меня,было невозможно. И я, пользуясь слепотой Серьги, сняла его, на большее у меняне хватило сил. У Елика сил хватит: как только она воцарится здесь, Алена будетотправлена за шкаф на кухне, ко вгиковским папкам с рисунками. Ей даже в головуне придет спросить у Серьги, кто это такая..

…Через десять минут мы уже сидели в машине. Судя по всему, яупала в глазах Митяя на максимально возможную глубину, он даже не счел нужнымскрыть это.

– Бедновато живете. Нищенски, можно сказать.

– Так и есть, “Опера нищих”, что же тут поделаешь.Благородная бедность. Тяжелые времена. Великая депрессия.

– А райсобес не помогает?

– Самоустранился.

– Никак не могу понять, кто ты такая и почему шеф стобой так возится.

– Еще поймешь, – вполне искренне пообещала я.

* * *

…Братны нашел актрису сразу – в его колоде оказался запаснойчервовый туз, а червы были козырями. Уже на следующий день из Дома ветерановсцены была выдернута Фаина Францевна Бергман, по странному стечениюобстоятельств оказавшаяся той самой “гадиной Фаиной”, о которой некогдаговорила мне Татьяна Петровна. Если бы об этом узнала сама Александрова, она быумерла во второй раз. Но факт оставался фактом, последний в жизни забегвыиграла именно Бергман, опередив сошедшую с дистанции Александрову на целыйкорпус.

Бергман была точной, хотя и несколько уменьшенной копиейАлександровой, даже состарились они одинаково некрасиво: тот же тип лица, те жеобтянутые пергаментной кожей скулы, тот же провал рта. Родные сестры, ничего нескажешь. Я где-то видела это лицо, именно сегодняшнее, уже состарившееся, ногде – вспомнить не могла.

Братны форсировал события, актрису утвердили без проб. Этовызвало легкие пересуды в группе: утверждая Бергман, Братны не оставлялпропавшей Александровой никаких шансов. А ведь она могла объявиться в любое время– так, во всяком случае, считало большинство. Прошло всего лишь два дня со дняисчезновения Александровой, а режиссер не хотел ждать. Месяц съемок, месяцкаторжного труда выпал из жизни, а режиссеру, похоже, было на это наплевать.

Александровой для него больше не существовало. Этимозадачился даже обычно глухой к нравственным проблемам дядя Федор.

– Что-то не понимаю я нашего гения, – сказал он мне встудийном буфете, где мы сидели втроем: я, Бубякин и Митяй, – ну, загуляла нашамумия, вышла за мороженой рыбой, а тут провал в памяти. Придет в себя, настудию потащится, а здесь здрасьте вам, вы здесь больше не работаете… Не оченьхорошо выглядит.

– Ты же знаешь, для Братны существует только то, что онделает, – мужественно соврала я, – все остальное, включая людей, не имеетникакого значения.

– Да я все понимаю. Только он ведет себя так, как будтоточно знает, что старухе карачун пришел. А старухи, они твари нежные,обидчивые, от такой несправедливости действительно помереть могут. Стольковкалывали – и на тебе. Слушай, ты никогда с ним не расстаешься? – Дяде Федорунадоело пресное морализаторство, и он перескочил на Митяя.

– Никогда.

– И в туалет вместе ходите?

– По настроению…

Когда мы вернулись в павильон, Бергман уже вовсю кокетничалас режиссером:

– Я же говорила вам, Анджей Валентинович, –“Валентинович”, надо же, кто бы мог подумать, – я же говорила вам. Я жеговорила, что вы все равно придете ко мне.

Только время зря потратили. Александрова с самого началабыла неподходящей кандидатурой. Вы и сейчас не хотите этого признать…

– Отчего же, признаю, признаю, – улыбнулся Анджей сытойулыбкой нильского крокодила, – был не прав, ошибался.

– Вы еще очень молодой человек, не знаете тонкостейработы с актерами…

– Согласен. Но вы, в случае чего, нам поможете…Интересно, что заставляет обычно неукротимого режиссера подыгрывать старухе?..