Читать книгу "Не жизнь, а сказка - Алена Долецкая"

Вошёл молодой мужчина без особых примет, коротко стриженный, с чуть капризными губами. Говорит с Володей тихо, почти бурчит под нос. Безо всяких тёмных очков, кстати. Знакомимся. Я, уже придя в себя, излагаю свою мечту сделать с ним съёмку для Vogue и интервью. Володя подливает жару, говорит комплименты журналу и мне, типа не просто тебе стоит, а надо. К моему изумлению, В.О. мягко соглашается. Я достаю свою самую рискованную просьбу:

— Я знаю, что вы даже для великого Аведона в журнале New Yorker не сняли очки, но я очень хочу, чтобы у нас на съёмке вы открыли глаза. Всего один портрет — и всё. И обещаю, мы встретимся в лучшем японском ресторане, я в курсе, как вы любите хорошую японскую кухню.

Боже, что я несу? Кто мне даст такой бюджет?

— Ну… — тянет, — ладно.

И чего это все паниковали, что он трудный и недоступный?

Ресторан «Изуми» в конце 90-х был-таки самым надёжным (сырая рыба — это риск всё же) и самым дорогим. Бюджет выбила. Фотографа Якова Титова зарядила сидеть и ждать в нарядном лобби ресторана. В.О. опоздал совсем немного, часа на полтора. Извинился в своём стиле: «Меня можно, конечно, прижать к стенке, но дело в том, что стенка сразу исчезнет». Я растаяла — вот он, писатель, буддист, наглец. И пошло-поехало. Саке, суши-сашими-терияки, великолепный стол и Пелевин — отменный собеседник, плетущий кружево из слов и смыслов. Невзирая на мелькающие графинчики, которые нам регулярно обновляли заботливые псевдояпонки, он не терял цепкости взгляда. Когда моему редактору всё же пришлось достать диктофон, он разразился известной тирадой:

— Что вы мне кайф ломаете, а? Вот он, позор и ужас-то жизни! Я только что готов был поверить, что красивые умные девушки могут со мной просто так посидеть, побазарить… А так не бывает, потому что это работа такая, да? Именно поэтому этот мир и вырубился. Он всё время выставляет красоту, ты идёшь ей навстречу, а там — или микрофон, или бабки.

Доужинали-договорили-повеселели, я расплатилась (как отдать чек и смотреть в глаза ответственному редактору, нет сил думать, я вся в зефирах и туманах). Напоминаю В.О., что надо ведь снять портрет, а, кстати, — вот «в кустах» и фотограф, и интерьер красивый.

— Да я вообще не снимаюсь! Какой ещё портрет?! Это ещё кто?! — раскидистым взмахом руки чуть не сметает с ног интеллигентного и субтильного Яшу Титова.

Драчливый буддист? Этого мы не проходили. Неужели мой наполеоновский план «Пелевин без очков» рушится в тартарары? Извиваюсь, уговариваю, молю, обхаживаю.

— Ладно, вот с тобой сфотографируюсь! — прижимает меня к себе.

Говорит Яше:

— Давай быстро снимай! И поехали.

Мне хотелось поплотнее прижаться к роковому мужчине, но мозг сквозь завесу обильно выпитого саке шептал: «Отодвинься от него!! На макете придётся отрезать!» Так и было. Меня, разумеется, отрезали. Зато Пелевин таки снял очки и показал глаза!

Вышли на улице прощаться. Пелевин спрашивает:

— По каким домам? А кто где живёт?

— Я тут рядом на Цветном, — зачем-то брякаю.

Гуляли долго, пьяно и очень весело. Подробности опущу. Одна только деталь. Под утро я осмелела и решила выложить В.О. сокровенное.

— А что у вас так мало любви в романах? Нет чтобы навылет, до соплей и слёз — нам, девочкам!

Наложившийся на саке более серьёзный напиток не позволил классику на меня крыситься и закатывать едкой иронией в асфальт.

Через пять лет выйдет «Священная книга оборотня» — история любви лисы-оборотня по имени А Хули. Оборотень родил оборотня. До сих пор ласкаю себя мыслью, что косвенно причастна к этой истории.

Мне космически повезло подглядеть за метаморфозами больших героев. Не жизнь, а сказка.

Заберите это, пожалуйста

Когда меня с ней знакомили, на ухо успели шепнуть: «Это новый Восток». Хороша собой, стройна, молода, с густой гривой светло-каштановых, тщательно уложенных волос ниже плеч. Современно и модно одета, ну, может быть, многовато бриллиантов. Чуть напоказ. Поёт и записывает свои альбомы, занимается дизайном модной одежды, трудится на госслужбе то в должности советника министра, то представителя ООН, и — открывает магазин Chopard в Узбекистане. Но эти раскосые глаза как будто смотрят на тебя с одним выражением, воспринимают сказанное тобой по-другому, а решение принимают третье. Вот такая — как у пахлавы — многослойность настоящей восточной принцессы. Говорю без осуждения. Просто нужно держать в голове, что в общении с восточными людьми всегда есть двойное дно. Восток старый или новый — не важно.

Договариваюсь со старшей дочерью президента Узбекистана Гульнарой Каримовой о съёмке и интервью — и оговариваю пункт об эксклюзиве, поскольку на рынке глянцевых журналов есть определённые правила.

Мы привозим отличного фотографа в Узбекистан, делаем съёмку, и тут я через коллег узнаю, что вполне дружественный мне, хотя и конкурирующий журнал Harper’s Bazaar тоже делает материал с Каримовой и якобы уже договорился отснять её прямо вслед за нами. Неприятно. Связываюсь со своей приятельницей Шахри Амирхановой, которая тогда была главным редактором Harper’s Bazaar, узнаю, что материал с Каримовой у них идёт в тот же номер, что и наш. А значит, ни о какой эксклюзивности речи нет.

Я очень не люблю, когда все журналы выходят в один месяц с одними и теми же героями. Приезжает в Россию, например, Миучча Прада — и все пять глянцев, как солдатики в муштре, про неё пишут, как будто до этого никакой Прады не существовало. Вышли бы хоть на месяц раньше или на два. И тут ровно то же самое: появился новый герой — и все одновременно на него кидаются.

Я решаю перенести материал в другой номер. Для журнала Vogue это важно. Ну кто-то другой сделает с ней первый — ну и что? В конце концов, она не исключительный персонаж. Условно говоря, не Кейт Мосс, которая впервые за сорок лет жизни собралась дать звуковое интервью.

Сообщаю своей редакции и руководству, что этот материал у нас сдвинется, сделаем другой восьмиполосник. Написала всем письма, в том числе и Каримовой: к сожалению, материал в этот номер мы снимаем в связи с тем, что Вы не выполнили нашу договорённость о сроках публикации и эксклюзиве. В этот момент раздаётся звонок.

Звонят из пресс-службы президента. Сергей Ястржембский говорит: «Привет, Долецкая, ты там про Каримову делаешь? Сделай ты про неё материал». Я в шоке, вообще вначале не поняла, зачем мне звонит пресс-служба президента Российской Федерации. Говорю: «Серёжа, я не могу подставлять бренд, на который работаю. У него есть свой имидж, имидж называется the best. Не обсуждается».

После этого звонка моё руководство в издательском доме тоже почему-то начинает намекать на то, чтобы хорошо бы оставить этот материал в номере — наплевать, мол, на этот эксклюзив. Я в бешенстве и готова спорить с начальством.

В один прекрасный день я сижу в офисе, работаю и вдруг вижу сквозь стеклянную дверь кабинета двух мужчин, несущих какие-то огромные трубы. Мой ассистент, к ногам которой несут эти трубы, изумлённо на меня смотрит. Думаю: «Канализацию прорвало, что ли?» Ассистентка рисует рукой вопросительный знак в воздухе. Машу ей рукой: ладно, оставь. Она мне показывает знаком через стекло, что эти трубы — мне.