Читать книгу "Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл"

годы перед 1914 г. наиболее важную роль в экономических отношениях играли крупные банки. Рост финансового капитала — капитала, свободного для вложения в те отрасли, где он дает наибольшую прибыль, — означал, что банки владели свободным капиталом, который они могли использовать для установления контроля над многими отраслями экономики внутри страны, так и в их неустанном поиске новых сфер вложения за границей. Влияние банков на внутреннем рынке отличалось от влияния их на другие государства. В марксистской теории убедительно доказана, особенно австрийским социалистом-экономистом Рудольфом Гильфердингом в его книге «Финансовый капитал», опубликованной в 1910 г., роль банков на примере того, что происходило в Германии и Австрии[226]. Важность международной роли банков не вызывает сомнения, также как нет сомнения и в решимости инвесторов найти новые доходные сферы вложения в Восточной Европе. Вот что говорил об этом Витте, российский министр финансов в 1902 г., обсуждая отношения России с Францией, что очень похоже на марксистскую теорию:

«В каждой стране, которая достигла высокого уровня развития промышленности и торговли и в которой политический горизонт спокойный и безоблачный, свободный капитал, как известно… дает большой процент прибыли и прививает вкус к сбережению — вкус, который в течение многих лет прививался французской нации — необходимость экспорта капитала становится неизбежной"[227].

Роль банков в экспорте капитала была очень важной, свой капитал они напрямую вкладывали в предприятия за рубежом — в угольные шахты России, золотые рудники в Южной Африке, железные дороги в Южной Америке или где-то еще, но они всегда действовали как агенты зарубежных правительств, и промышленное предпринимательство за границей требовало роста капиталовложений. Банки предоставляли деньги, а затем продавали гражданам на паях с прибылью для себя заемные облигации. Успех займа зависел в большей степени от репутации банка и от его способности привлечь во владение капиталом малых и больших владельцев. Банки сами часто проводят краткосрочные займы для иностранных правительств — операция, которая могла быть прибыльной, когда процент прибыли у разных стран был разный: к примеру, в 1906 г. банковская прибыль в Берлине составляла 5 процентов, а в Париже — 3 процента, так что стоило французским банкам занимать у себя в стране и ссуживать в Германии[228]. И наоборот, слишком большая уверенность в краткосрочных иностранных займах сделала уязвимыми правительства-дебиторы, так как займы было можно отозвать во времена политической и экономической нестабильности.

Эта деятельность банков была тесно связана с политикой государства. В некоторых странах, а именно во Франции и Германии, но не в Британии, правительство могло контролировать иностранные ценные бумаги или правительственные акции, могло назначать цену на обмен акций (примером тому является известное запрещение Бисмарком займа России в 1887 г.), хотя не могло ограничивать покупку акций частными лицами. Подобные запреты правительств, как правило, имели политический мотив и политические последствия. Как в случае с производителями оружия, банки нуждались в помощи и покровительстве правительства, так же как и правительства нуждались в банковской поддержке. В то же время интересы правительств и банков не всегда совпадали. Хотя банкиры сами по себе более или менее чувствительны к патриотическим призывам, как и любые другие граждане, в бизнесе главное — деньги. К примеру, в 1912–1913 гг. французские банкиры по финансовым причинам отказались давать заем Румынии, хотя об этом просило французское правительство, которое надеялось таким образом вывести Румынию из союза с Германией. Но в этом же году парижский банк настоял, несмотря на предложение правительства, на предоставлении займа Болгарии. Правительства и банки постоянно меняли свое отношение; в июне 1914 г. французское правительство по просьбе России, своего союзника, было вынуждено принять решение, что можно оказать Болгарии некоторую временную финансовую помощь, но к этому времени парижские банкиры, сами испытавшие финансовый спад в стране, решили, что в стране больше нет денег на заем Болгарии и отказались поддержать политику правительства[229].

Связи правительства с банками ясно просматриваются во французской внешней политике в основном в размере французских инвестиций в других европейских странах. Хотя Британия все еще оставалась страной с наибольшим совокупным капиталовложением за рубежом, менее 6 процентов от общей суммы были размещены в Европе, в то время как у Франции цифра европейских капиталовложений составляла около 62 процентов[230]. Это не мешало французским бизнесменам, имевшим капиталовложения во французских колониях или Марокко, иметь актуальное финансовое значение, из-за большого объема французских капиталовложений в других странах Европы. Существовала тесная связь между внешней политикой правительства и инвестиционной политикой банков. Германия переживала временный недостаток капиталов после нескольких лет слишком бурного промышленного развития во второй половице девятнадцатого века, в то время как Франция (хотя националисты подчас и критиковали банкиров за то, что инвестиций за рубежом больше, чем у себя в стране) все-таки имела в наличии большие накопления. В Британии модель инвестиций была другой, большая часть капитала Британии находилась за рубежом Соединенного Королевства, и находилась в империи, на севере и юге Африки. Таким образом, политика Британии в Европе до некоторой степени велась независимо от финансовых соображений, которые были важны для Франции.

Более чем другие международные союзы до 1914 г. франко-российский союз был связан финансовыми узами, так же как политическими и стратегическими. Первые займы российскому правительству были предоставлены в 1888, 1889 и 1890 гг., а за ними последовали французские муниципальные займы, железнодорожный, на угледобычу и промышленные предприятия разного профиля — так что к 1914 г. около четверти всех французских иностранных инвестиций были сделаны в России[231]. Финансовые связи этого уровня должны были иметь политические последствия, совершенно независимо от специфических условий, таких, как строительство стратегической железной дороги или обещание размещать заказы на французских фирмах. Банки, которые поощряли своих вкладчиков помещать деньги в российские долговые обязательства или шахты, или железные дороги, имели все для создания представления о России как о сильной, политически стабильной и экономически устойчивой стране — одним словом, достойном союзнике. Несмотря на осуждение со стороны левых во Франции российского самодержавия и угнетения, постоянные отказы Ротшильдов и других еврейских банкиров участвовать в российских займах из-за плохого отношения к евреям в России, уважение к России осталось удивительно высоким вплоть до начала войны, и даже до 1917 г.

Простейшим примером неравных связей между французской дипломатией и российскими финансовыми нуждами и необходимостью создания привлекательного образа России за границей, были переговоры в 1906 г., о которых российский премьер-министр Витте писал: «Великий заем, который спас Россию»[232]. В 1904 г. началась война между Японией и Россией, а в мае русские, предложив высокую ставку прибыли, добились займа у Франции, несмотря на неопределенность ситуации французское правительство настаивало на том,