Читать книгу "Руки Орлака - Морис Ренар"

ни слова, вышел.

– Кто эти люди? – спросила у меня Розина.

– Сотрудники полиции.

– Придется признать, что дело отнюдь не банальное! – с хмурым и вместе с тем озадаченным видом заявил комиссар.

Врач благоразумно кивнул.

Поднявшийся в комнату ажан Рамю замер в почтительной позе.

– Господин Бретёй, – сказал мне комиссар, – это ведь вы с Рамю прибыли сюда первыми?

– Да, по настоянию вот этого вот мсье, – ответил я, указав на камердинера.

– Как вас зовут, милейший?

В воздухе запахло ромом и кофе: Крепен назвал свое имя, фамилию и место службы.

В этот момент в глубине комнаты открылась дверь и вошли два человека, которых я прежде не видел. К нам приближался высокий бледный старик, перед которым семенила женщина с удивительно безликой физиономией; голову ее венчал чепец, а черты лица, за исключением хищного рта, повторюсь, были совершенно невыразительными.

Старик шел по прямой, ни на что не обращая внимания; его жесткие глаза, глубоко сидящие в темных впадинах, казалось, никого не видели. Но затем взгляд его упал на диван, и его бледность, и так ужасающая, усилилась еще больше.

Я догадался, что перед нами мсье Эдуар Орлак, еще до того, как он назвал свое имя комиссару полиции, ибо, несмотря на возраст и рост, они со Стефеном были похожи – разве что Стефен был всего лишь приглаженной копией этой шероховатой модели.

Отец и сын молча обменялись рукопожатиями, в то время как супруга Крепена разжала свои алчные губы, чтобы ответить на вопросы блюстителя закона.

– Продолжим! – сказал тот. – Крепен, в котором часу вы вошли сюда утром?

– В половине седьмого, господин комиссар.

– Опишите, что вы увидели.

Такая просьба повергла старика в невообразимое смятение: не в состоянии подобрать слов, он лишь глазел на комиссара с отупелым видом.

Вмешался врач:

– Можно воспроизвести сцену преступления. Чтобы осмотреть тело, нужно будет разрезать одежду, но это дело не срочное. В момент убийства жертва находилась в той же позе, в какой мы обнаружили труп…

– Прекрасно! – удовлетворенно кивнул комиссар. – К тому же следственный судья[76] скоро уже будет здесь. Ему наверняка захочется увидеть все таким, каким оно было… Буйяр, фотографа вызвали?

– Да, господин комиссар, – ответил один из полицейских.

– Что ж! Приступим! Мсье Бретёй и вы, Рамю, раз уж именно вы тут крутились, приведите все в изначальный вид. Крепен, вы ведь ни к чему не прикасались?

– О! Нет, мсье… Я лишь вскрикнул и тут же выскочил на улицу…

Мадам Орлак впоследствии мне сказала, что очень удивилась, когда увидела, как мы с Рамю взяли Оскара, словно злоумышленника, поднесли к дивану и уложили на труп мсье де Крошана. Вероятно, это действительно походило на осквернение самого что ни на есть святого.

Будучи человеком искушенным в судебно-процессуальных обычаях, прежде чем перемещать вещи, по прибытии с ажаном Рамю в мастерскую я скрупулезно пометил их местоположение, так что теперь с уверенностью водрузил, уперев коленями в грудь, большую куклу на труп шевалье, обвил правой ногой манекена левую ногу мертвеца, а затем разместил самшитовые пальцы в местах глубоких впадин, синевших на шее убитого, с которыми они точно совпали.

Врач тоже это отметил, а затем добавил:

– И я ручаюсь, что жертва была задушена именно этими – деревянными – руками! Обычная рука из плоти не оставила бы столь четких, столь жутких отметин. Человеческая рука, впившаяся в шею, не оставляет на ней отпечатков суставов пальцев!

– А я могу поклясться, – сказал я, – что именно такое зрелище предстало моему взору, когда я поднялся в эту мастерскую.

– Да, все именно так и выглядело! – признал Крепен, вскинув руки к небу.

– Совершенно верно! – поддержал нас ажан Рамю.

Я продолжил:

– За исключением манекена, мы ничего не трогали. Шляпа, откатившаяся под стол, так сейчас там и лежит. Я вошел через дверь, которую мсье Крепен оставил неплотно закрытой, и увидел следующее: среди царившего в комнате беспорядка и опрокинутой мебели эта марионетка все еще душила мертвеца, тогда как скелет, словно в испуге, укрылся с головой за пуфом и вроде как пытался заткнуть себе уши, чтобы не слышать ничего из этого невероятного убийства! Это полное безумие, это невозможно, но так все и было!..

Рамю снова поддержал меня энергичным кивком:

– Совершенно верно!

– Прежде всего, – продолжил я, – мы позаботились о том, чтобы избавить мсье де Крошана от душившего его манекена, – быть может, еще оставалась надежда?.. Увы! Мы лишь смогли констатировать смерть… Как вы можете заметить, на манекене тоже остались следы борьбы. Его одежда разорвана, картонная голова сильно помята. Похоже, его бесчисленное множество раз ударили тростью…

Говоря так, я поочередно оглядывал свидетелей этой странной демонстрации. Я ничего не знал о невероятном злоключении, которое вот уже несколько месяцев кружило в нашей парижской жизни, словно безмолвный циклон, центром которого был Стефен. Я относил их с Розиной смятение исключительно на счет удивления и печали. Следует сказать, что случившееся вполне оправдывало подобные эмоции, и ни один из нас не чувствовал себя в своей тарелке.

Эрманс, сцепив на животе пальцы рук, заявила:

– Мьсе Кршан, должно быть, вернулсь в четверть первого, через этот колидор. Я его слышала. То есть слышала, как он поднялсь па лестнице и открыл дверь. И тут ше раздался шум. Я ище подумала, што у него там нет света и што он наткнулсь на стул. Но я не встревожлась, так как это длилось лишь секунду-другую.

– А потом? – спросил комиссар. – Полная тишина?

– Ну да. Я спала плохо, но я завсегда сплю чутко, и я ничего не слышала, вот вам крест!

Тут уже и Крепен осмелел:

– Манекен всегда стоит у входа… Словно прячется в засаде за дверью, чтобы наброситься на входящих…

– Да-да, – нетерпеливо проворчал комиссар. – Но все это – мизансцена, постановка. Есть две двери, через которые в эту мастерскую мог проникнуть настоящий убийца: та, которая ведет в особняк, – не так ли? – и та, что соединяет лестницу с доходным домом.

Черты лица Эрманс окаменели, и она сказала с едва сдерживаемым раздражением:

– Ха! Никогда в жизни не видела, штоб кто-то проходил через дверь особняка! Клянусь перед Богом и перед людьми, так-то вот! Пусть это и не заметно, но у мьня тут все под присмотром! Мастерская – это мастерская, а дом – это дом! В доме я по сторонам не зьваю!

– Тогда остается другая дверь…

– Не забывайте, – сказал врач комиссару, – что пальцы куклы как нельзя лучше ложатся во впадины на шее и гортани.

Комиссар с задумчивым видом подергал себя за бородку.

– На шее жертвы, – уточнил медик, – виден лишь один захват. Другими