Читать книгу "Красный монарх: Сталин и война - Саймон Себаг-Монтефиоре"

Уинстон Черчилль решил начать с плохих новостей. Второго фронта в этом году не будет, сообщил он русским союзникам. Сталин, которого ждало крупное сражение на Волге, отреагировал на слова британского премьера с сарказмом.

– Невозможно выигрывать войны, не рискуя, – заметил он и добавил после небольшой паузы: – Напрасно вы так боитесь немцев.

Черчилль проворчал, что Британия сражалась с Гитлером один на один в 1940 году. Покончив с неприятной частью своей миссии, он сообщил, что британцы и американцы намерены провести операцию «Факел», направленную на захват Северной Африки. Цели операции премьер проиллюстрировал при помощи рисунка крокодила с мягким брюхом и большого глобуса, который стоял в соседней со сталинским кабинетом комнате. Сталин проявил проницательность и интуицию, тут же перечислив собеседнику причины, по которым операция «Факел» вполне могла иметь смысл. «Это показывало, что русский диктатор быстро соображает и неплохо владеет принципами военной стратегии», – писал позже Черчилль.

Затем Иосиф Виссарионович еще больше удивил гостей.

– Да поможет Бог вашему предприятию! – неожиданно сказал он.

Утром следующего дня состоялась встреча между Черчиллем и суровым дипломатом Молотовым. Британский премьер предупредил русского собеседника:

– Сталин делает большую ошибку, грубо обращаясь с нами, после того как мы так далеко зашли.

– Сталин – очень мудрый человек, – ответил Молотов. – Вы можете быть уверены в том, что, как бы он ни был резок, он все понимает.

В 11 часов Сталин и Молотов в сопровождении постоянного переводчика Павлова приняли Черчилля в Маленьком уголке. Британскому премьер-министру был вручен меморандум. В нем русские упрекали Запад в том, что Лондон и Вашингтон тянут с открытием Второго фронта, и насмехались над трусостью британцев.

– Только беспримерная храбрость советских войск заставляет меня простить обвинение в трусости, – пробурчал Уинстон Черчилль и пустился в одно из своих типичных витиеватых рассуждений.

В нем он доказывал, насколько Запад предан своим русским союзникам. Он постоянно обращался к своему переводчику Данлопу, работой которого был явно недоволен:

– Вы ему это сказали? Перевели?

– Слова ничего не значат, – с улыбкой заметил Сталин. – Важен дух человека.

Встреча, несомненно, прошла в напряженной обстановке. Упреки Сталина рассердили Черчилля. Британский премьер вернулся на дачу, которая видела и более сердитых людей, и задумался, не уехать ли ему домой.

Вечером Черчилль, который все еще дулся на русских союзников, отправился в Кремль. Там, в Екатерининском зале, Сталин давал в его честь грандиозный банкет. Советский руководитель сидел в центре стола. Справа от него расположился Черчилль, слева – Гарриман. За Черчиллем сидели переводчик и генерал Алан Брук, начальник британского Генерального штаба. Еще дальше – Ворошилов.

Тамадой был Вячеслав Молотов. Он три часа произносил тосты. За это время официанты подали девятнадцать блюд. Стол «ломился от самых разнообразных салатов и закусок, рыбных и мясных блюд, – писал Брук. – Это была самая настоящая оргия. Рядом с нами лежал маленький молочный поросенок. Его никто не ел. Он пристально следил за мной своими черными глазками. На рыле, украшенном апельсиновой кожурой, играла сардоническая улыбка».

Сталин вел себя очень дружелюбно, как будто не было неприятного дневного разговора. «Он ясно давал понять, что хочет подружиться, – считал Кларк Керр, – но премьер-министр отвечал на его заигрывания холодно».

Тогда Сталин призвал на помощь двусмысленную лесть.

– Несколько лет назад нас посетила леди Астор, – с веселой улыбкой погрузился вождь в воспоминания.

Когда гостья предложила пригласить в Россию Ллойд-Джорджа, Сталин ответил: «С какой стати мы должны приглашать человека, который организовал и возглавил против нас интервенцию?» Леди Астор его поправила: «Это не так. Возглавлял интервенцию Уинстон Черчилль, а не Ллойд-Джордж». «Если возникнет серьезный кризис, англичане могут призвать на помощь старого опытного политика, – сказал Сталин гостье из Великобритании. – К тому же нам больше по душе откровенный враг, который не скрывает, что он враг, чем фальшивый друг».

– Так вы меня простили? – поинтересовался Черчилль.

– Все обиды остались в прошлом, – заверил его бывший семинарист, – а прошлое принадлежит Богу. Нас рассудит история.

Неожиданно раздался шум. Телохранитель Черчилля, коммандер Томпсон, неловко откинувшись на спинку стула, выбил из рук официанта поднос с мороженым. Оно едва не попало в самого Сталина.

Верховный взял бразды правления за столом в свои руки и начал произносить тосты. Ворошилов показался Бруку «отличным добрым малым, который живо говорит на любые темы», хотя в военных делах, «как ребенок». Красный маршал заметил, что выходец из Ольстера пьет не водку, а воду. Тогда Климент Ефремович попросил официанта принести бутылку водки желтоватого цвета, в которой плавал перец, и наполнил ею оба бокала.

– Пьем до дна! – сказал Ворошилов.

Бруку удалось сделать лишь маленький глоток. Русский осушил залпом оба бокала огненной жидкости. «Ждать результата пришлось недолго, – вспоминал британский генерал. – Сначала на лбу у него заблестели капельки пота, потом они потекли по лицу. Он помрачнел, нахмурился, сидел и молча смотрел прямо перед собой. Мне показалось, что он в любую минуту может упасть под стол. Не тут-то было! Ворошилов продолжал сидеть как ни в чем не бывало, только молчал и ни на что не реагировал». Пьяница с лицом ангела погрузился в навеянное перцем забвение. Это не укрылось от Сталина, который всегда все замечал. Он произнес тост в честь Климента Ворошилова, «на иронию которого западные гости не обратили внимания». Ворошилов является одним из главных организаторов Красной армии, и Сталин хотел бы сейчас поднять бокал за первого красного маршала. Вождь улыбался, как злой старый сатир. Молотов и остальные советские участники банкета прекрасно знали, что каких-то три месяца назад «первый красный маршал» расписался в собственном бессилии и сейчас находился в опале.

Климент Ефремович с трудом поднялся. Чтобы не упасть, он держался обеими руками за стол. Ворошилов стоял, слегка покачиваясь, и смотрел куда-то вдаль. Когда Сталин произнес тост, он сделал усилие и попытался собраться с силами и мыслями. Потом бросился вперед и сумел-таки чокнуться с Верховным главнокомандующим. Посмеявшись над Ворошиловым, Сталин начал произносить тост в честь Бориса Шапошникова. Клим с сознанием выполненного долга тяжело вздохнул и упал на свой стул.

После банкета Сталин пригласил Черчилля посмотреть документальный фильм «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой», но британец был слишком сердит на генсека за дневной разговор и очень устал. Он попрощался и направился к выходу. Не успел Черчилль пройти и половину заполненного людьми зала, как Сталин догнал его и проводил к машине.

На следующее утро Уинстон Черчилль проснулся в мрачном расположении духа. Он «дулся, как ребенок», вспоминал Кларк Керр. Посол приехал на дачу в Кунцево и увидел, что премьер-министр собирает вещи. Оказывается, он решил отправиться домой. Надев шляпу, в которую могло вместиться по меньшей мере десять галлонов жидкости, несомненно, самый странный головной убор, который когда-либо видели в Кунцеве, Черчилль торопливо вышел в сад. Премьер повернулся спиной к Керру так, что тому пришлось разговаривать с его толстой розовой шеей. Посол заметил, что Черчилль, будучи аристократом, естественно, думает, будто его собеседники будут такими же, как он.