Читать книгу "История борделей с древнейших времен - Зигмунд Кинси"

Чуть дальше Каноп, описанный Страбоном в его «Географии»: «Город расположен в ста двадцати пяти стадиях от Александрии; его название напоминает о кормчем Менелая Канобе, который умер именно здесь. Несомненно, самый любопытный спектакль – лицезрение толпы, которая во время восхвалений или великих собраний спускается из Александрии в Каноп по каналу: днем и ночью лодки, нагруженные мужчинами и женщинами, следуют под звуки инструментов туда без отдыха; в это время в Канопе даже постоялые дворы, которые прилегают к каналу, предлагают всем и каждому те же возможности, чтобы попробовать двойное удовольствие – танца и хорошего стола».

Сводни, сутенеры, договоры

Один из персонажей комедии Теренция «Девушка с Андроса» так описывает путь проститутки:

Сперва она вела тут жизнь стыдливую,

Суровую и скромную; тканьем себе

И пряжею искала пропитания;

Но после появилися влюбленные

С посулами и платою, один, другой.

Все люди склонны к наслажденью от труда

Спуститься: принимает предложение,

А там уже берется и за промысел.

Это – та правда, в которую хотели верить римляне, покупающие любовные утехи. Что работа для проститутки – удовольствие и что она занимается ею из лени, чтобы избежать более утомительного труда. На самом деле проститутки вообще редко имели возможность выбора.

Значительная их часть была рабынями (или юношами-рабами), проданными в лупанарии в возрасте 14 лет, а иногда и раньше. Число уличных проституток пополняли вольноотпущенницы, с детства угождавшие хозяину и не знавшие никакого другого ремесла. Часто сам же отпустивший их на свободу хозяин становился их сутенером.

Если же нет, на улице их ждали сутенеры и сводни, готовые предложить свои услуги… и забрать большую часть заработанных денег. Однако отказываться от их помощи, особенно для начинающей проститутки, было не благоразумно. Они хорошо знали свое дело и могли легко обеспечить ее клиентурой.

Служанка одной куртизанки из комедии Плавта так рассуждает о ремесле своей хозяйки и ее сводни:

Хорошей сводне надо обладать всегда

Хорошими зубами. Если кто придет,

С улыбкой встретить, говорить с ним ласково;

Зло в сердце мысля, языком добра желать;

Распутнице ж – похожей на терновник быть.

Чуть притронется – уколет или разорит совсем.

Оправданий ей не надо слушать от любовника:

Оскудел – его в отставку за плохую службу, прочь!

Любовник истинный лишь тот, кто своему именью враг,

Люби, пока имеешь; нет – другого ремесла ищи,

Спокойно место дай другим, что дать еще имеющим.

Пустого стоит тот, кто, дав, не хочет тут же вновь давать.

У нас любим лишь тот, кто дал, да сразу и забыл про то.

Кто дело губит, бросивши дела, – любовник истинный.

Здесь, конечно, слышен голос автора, не могущего воздержаться от нравоучений.

Хорошая сводня действует как психолог-манипулятор и может легко обработать клиента:

Словно рыба ведь любовник сводне! Только свеженький

В дело годен, много соку в нем и много сладости,

И готовь его, как хочешь – жарь, вари, повертывай.

Он охоч давать, податлив к просьбе, есть откуда взять.

Сколько дал, каков убыток, не смекнет; забота вся —

Как бы угодить подружке…

Но она так же может «обработать» и проститутку, поставить ее в зависимость от себя, внушить, что та перед ней в неоплатном долгу. И девушка вынуждена отдавать ей почти весь заработок. Не мудрено, что она требует дорогих подарков: ей нужно расплатиться с долгами и свести концы с концами. Клиенты же видят только одно: жадность.

Прежде чем успеешь ты одно отдать,

Как сотни новых требований ждут тебя:

То золото пропало, то разорван плащ,

То куплена служанка, то серебряный

Сосуд, а то старинный бронзовый, кровать

Роскошная, иль греческие шкапчики,

Иль… Что-нибудь всегда давать приходится

Влюбленному, всегда в долгу у девки он.

Куртизанка могла заключить с клиентом настоящий договор, в котором указывалось, каких услуг от нее ожидают и чего она делать ни в коем случае не должна. Такой договор подписывают Диабол с Филенией в пьесе Плавта «Ослы»:

Другого никого не сметь пускать к себе,

Не выдавать за друга и защитника

Иль за любовника подруги: только ты,

Для всех других должны быть двери заперты,

На двери сделать надпись: место занято.

На письма не ссылаться приходящие,

Ни писем, ни табличек восковых не сметь

В дому держать. Картина ль есть опасная —

Продать. На устранение четыре дня

С получки денег сроку, а не сделает,

Тогда твоя тут воля: хочешь – можешь сжечь.

Писать не сметь – чтоб воску в доме не было.

Гостей не звать – имеешь право звать лишь ты.

А в позванных глазами не стрелять никак,

А если взглянет, пусть ослепнет тотчас же.

Вино из одного бокала пить с тобой;

Пусть принимает от тебя; она ж начнет,

Ты – после; чтобы смыслила, как ты, она,

Не больше и не меньше…

Ни в чем не даст пусть места подозрениям:

Ноги ногой своею никому не жать,

Вставая, и на ложе ли ближайшее

Всходя, с него сходя ли, никому руки

Не подавать, колечка не давать смотреть

И не просить ни у кого, чтоб он ей дал.

Игральные же кости одному тебе

Пускай подносит; бросивши, не сметь сказать:

«Твои»: пускай зовет тебя по имени.

Пусть молится богиням исключительно,

Отнюдь не богу; если ж благочестие

Найдет такое, скажет пусть тебе о том,

Ты богу и помолишься о милости.

Кивать, моргать, подмигивать чужим нельзя.

Когда погашен ночью свет, во тьме она

И шевельнуться не должна…

Словечком не обмолвится двусмысленным,

Пусть говорит она лишь по-аттически.

Начнет ли кашлять, попросту пусть кашляет,

Не так, чтоб показать язык кому-нибудь;

Прикинется, что из носу течет, – ты сам