Читать книгу "Маска майя - Хуан Марторель"

— Я полагаю, что в этом дневнике ты зафиксировал все наши открытия до сегодняшнего дня. Или я ошибаюсь? — первым заговорил Ги Лаланд.

— Ты правильно полагаешь. — Ответ мексиканца был резким.

— Не стоит переживать, — Аугусто Фабрисио понял, что искра может вот-вот разжечь большое пламя. — Если кто-нибудь его и прочитал, он мог лишь узнать, что нашим следующим пунктом назначения будет Наранхо. Все предыдущее уже является историей.

— Да но историей очень поучительной, — настаивал француз.

— Главными действующими лицами которой мы сейчас являемся. — Николь попыталась казаться веселой. — И поскольку мы собираемся ими оставаться, я предлагаю от правиться в путь.

Жан шагал рядом со своей невестой, хорошо понимая, в каком она настроении. Он шел, обнимая ее за плечи, и старался перевести разговор на другие темы, но Николь все равно каждый раз возвращалась к тому, что не давало ей покоя.

— А еще, Жан, все эти люди вдруг показались мне чужими. Я осознала, что мне о них практически ничего не известно, что по большому счету я не знаю, какие у них намерения и какие личные интересы преследует каждый из них в этой экспедиции, — призналась она тихо. — Мне хотелось бы думать, что никто из них ничего не скрывает, но единственное, что остается несомненным, так это пропажа проклятого передатчика. И похоже, кто-то весьма заинтересован в том, чтобы точно знать, какие карты у нас на руках. Послушай, Жан, сельва вдруг показалась мне не такой приветливой, как раньше. Я чувствую, что мы сейчас находимся в полном одиночестве среди пустоты, ищем то, что, возможно, является лишь химерой, и есть некий человек, желающий, чтобы мы не дошли до цели. И я боюсь, что этот человек может причинить нам вред.

— Николь, нас много. И у нас все еще есть контакт с внешним миром. У нас есть радио… и, между прочим, оружие. — Жан тут же пожалел о сказанном, но девушка словно не слышала его.

— Ты помнишь историю Флоренсио Санчеса, не правда ли? Колумбийца, о котором нам рассказывал Хулио. Я представляю его как воплощение Ун Симиля, бога потустороннего мира, который мне совершенно не нравится. Хулио сказал нам, что он способен на все ради того, чтобы завладеть реликвиями майя. Я даже не хочу думать о том, будто он узнал, что мы отправились на поиски дара богов.

— Если бы этот Санчес хотел причинить нам вред, у него уже была для этого масса возможностей. Думаю, пропажа передатчика — это случайность. Когда мы вернемся в Париж, ты будешь смеяться над своими страхами.

Николь сделала над собой усилие и улыбнулась жениху.

— А вдруг замысел колумбийца, или кто он там есть, заключается в том, чтобы мы сделали всю работу, а ему досталась награда? Я сожалею, Жан, но не могу перестать размышлять об этом.

Архитектор прижал ее к себе изо всех сил, изображая при этом беспечность. Он не признался девушке в том, что эту версию он считал вполне вероятной.

Прибытие в Наранхо не подняло боевой дух участников экспедиции. Вечер подходил к концу, а город майя представлял гобой унылые руины. Там, как ни в каком другом месте из тех, в которых они побывали, становилось ясно, что они находятся во владениях тысячелетней сельвы и все намерения человеческих существ отвоевать часть ее территории были напрасны. Аугусто Фабрисио объяснял двум молодым французам, что древняя метрополия имела целых пять акрополей, по меньшей мере пятьдесят площадей и что сохранились десятки стел с надписями, позволившими лучше узнать людей, живших здесь. И это не считая известной лестницы, покрытой иероглифами.

Пока разбивали лагерь, четверо археологов и Жан подошли к ней поближе, чтобы рассмотреть. Ступени ее были широкими и вели к верхней платформе, которая наверняка была местом проведения важных церемоний.

Николь попыталась, как она обычно это делала, представить здесь людей, майя, умерших много столетий назад, и их исчезнувшую цивилизацию. Но не смогла. Это место и его окрестности оставались пустыми, и только тени владели им. Возможно, утром, при свете солнца город будет выглядеть по-другому.

Она стала внимательно рассматривать ступени, и ей показалось, что они вряд ли позволят почерпнуть полезную информацию. Они были истертыми, испорченными влагой, а в некоторых местах едва можно было различить надписи, высеченные человеком.

— Лучше дождаться утра, — прозвучал за ее плечами голос Фабрисио. — Скоро начнет смеркаться, и не стоит ходить с фонарями. Не беспокойся, дорогая моя, — казалось, гватемалец угадал сомнения Николь и нежно обнял ее, — иероглифы этой лестницы изучены достаточно хорошо. К сожалению, никто из нас не прихватил с собой документы, но я думаю, что память не подведет нас и мы сможем перевести их.

Хулио Ривера молча кивнул, но, казалось, его мысли были в этот момент далеко отсюда. Ги Лаланд стоял на коленях перед ступенями, но через несколько мгновений он выпрямился.

— Мы по-прежнему в твоей вотчине, Аугусто, — сказал он. — Ты знаешь об этих надписях больше, чем кто-либо из нас, и я согласен, что без хорошего освещения будет трудно найти то, что мы ищем. Мы можем прийти к неправильным выводам. Нам лучше отправиться спать.

Николь повернулась, готовая возвращаться, но что-то привлекло ее внимание. Ей показалось, что в зарослях сельвы, совсем рядом, некая тень изменила свое положение, хотя, возможно, это был визуальный эффект, вызванный наступлением сумерек. Это длилось всего лишь миг, но все же врезалось в память, и по ее телу пробежал холодок.

Снова Николь и Жану крышей служило ночное небо Юкатана. Они лежали в гамаках, держась за руки и глядя на далекие созвездия. Вопреки ожиданию ночь принесла девушке долгожданный покой. Она чувствовала, как пульсирует сердце сельвы, и что-то ей подсказывало, что это духи предков охраняют ее.

Она легко смогла вообразить человека, высекающего надписи на ступенях лестницы, чтобы оставить им послание богов; она могла представить даже самого бога Неба Чан К'у, направляющего руку мастера. Она представляла бога таким, каким видела его той ночью, когда он явился к ней во сне: огромным ягуаром, медленно шагающим по джунглям.

— Если мы дошли досюда, значит, боги нас не покинут, правда же не покинут, Жан?

Но ответом было только молчание. Держа ее ладонь в своих, молодой архитектор заснул.

21

Город майя Караколь, 628 год н. э.

До начала нового года оставалось три дня, и город Караколь был погружен в летаргию, предписанную обычаями майя для завершающего месяца вайеба, насчитывающего только пять дней. Приостанавливалась всякая деятельность, но эти даты не считались праздничными. Люди лишь ожидали, чтобы все шло, как и прежде, стараясь не привлекать к себе взглядов богов. Это были мертвые дни, довесок, добавленный много лет назад астрономами, чтобы завершить год, но он для майя имел прежде всего религиозное значение.

Возможно, зараженные этой летаргией, трое учеников шамана молчали, каждый был погружен в свои мысли.