Читать книгу "Рукопись Бога - Хуан Рамон Бьедма"

Бесчисленные «завтра», «завтра», «завтра»

Крадутся мелким шагом, день заднем,

К последней букве вписанного срока;

И все «вчера» безумцам освещали

Путь к пыльной смерти. Истлевай, огарок!

У. Шекспир. Макбет

Ночное небо сделалось белым.

И рассыпалось над городом миллионами осколков.

Никто в Риме не мог припомнить, чтобы снег пошел в первых числах сентября.

Одинокий всадник упорно гнал коня навстречу безжалостному северо-западному ветру; не важно, что копыта его лошади скользили на мокрых камнях кривых улочек, что бедное животное жалобно всхрапывало под ударами хлыста, что слезы, катившиеся из покрасневших глаз, леденели на студеном ветру. Граф Невшатель, лейтенант швейцарской гвардии, нарушил присягу понтифику ради другого, воистину священного обета. И теперь ему оставалось лишь молиться о том, чтобы это решение оказалось правильным.

На полпути к ватиканскому Апостольскому дворцу всадник сменил бешеный галоп на скорую рысь. Хотя темные улицы были почти безлюдны, а приметную гвардейскую форму, сшитую по эскизам самого Микеланджело, граф предусмотрительно сменил на кожаные штаны и плащ из верблюжьей шерсти, завывания ледяного ветра напоминали о том, что ему не следует привлекать внимание ни к себе, ни к своей ноше, ни к конечной цели своего пути.

Клятва, данная графом этой ночью, уходила корнями в далекое прошлое, когда его предки стали служить Святому престолу; она была важнее жизни, важнее чести и, скорее всего, важнее спасения души.

Перебравшись по мосту Систа через темные воды Тибра, всадник выехал на виа Аренула, упирающуюся в площадь Иисуса. Оттуда тесный проулок привел путника к черному ходу виллы Марциус, где ждали двое слуг. Один взял под уздцы коня. Другой держал масляный светильник, пока гвардеец искал что-то в своей сумке, а затем провел прибывшего внутрь.

Вслед за молчаливым лакеем граф пересек двор казавшегося пустынным дома, прошагал через темную кухню и оказался у входа в винный погреб. Лестница, столь узкая, что, спускаясь по ней, можно было обеими руками касаться стен, вела вниз, в большой зал с каменными сводами.

Там собрались семьдесят семь человек.

Семь рядов стульев занимали адвокаты, политики, генералы, аристократы, банкиры, клирики и прочие уважаемые граждане. Вместе они составляли Тайный Совет Семидесяти.

Напротив за длинным столом восседали пятеро кардиналов в парадном облачении, бывших инквизиторов. Место во главе стола занимал теолог-доминиканец, нынешний председатель Совета.

Великий инквизитор, его преосвященство Арман Дени дю Мирабо, кардинал Лоренский.

Все взгляды были устремлены на лейтенанта швейцарской гвардии, торопливо и нервно проследовавшего через зал с сумкой в руках. Подойдя к столу, он опустился на одно колено перед великим дю Мирабо и протянул ему похищенную реликвию.

– Ваше преосвященство.

На миг в воспаленном сознании кардинала родилась абсурдная мысль, что гонец привез Рукопись Бога, таинственный документ, который Великий инквизитор искал все эти годы, чтобы вернуть Святому Ордену утраченную власть. Но через мгновение старик понял, что это совсем не та рукопись, к тому же врачи отвели ему всего несколько месяцев жизни, и заветный манускрипт суждено найти кому-то другому.

Кардинал принял бумаги, протянул графу руку, чтобы тот мог поцеловать лиловый камень на перстне, и, когда гонец вышел, сосредоточился на документе под заглавием «Cogitationes Nostras»[1]с подписью и печатью римского викария на первой странице. Пока дю Мирабо с бесстрастным видом просматривал лист за листом, собравшиеся хранили молчание.