Читать книгу "Те, которых не бывает - Нина Семушина"

– Это что за место такое? – поинтересовался с задней площадки рыжий мужчина в костюме врача скорой помощи. У него были усталые, какие-то тоже рыжие глаза, и вообще он весь был как-то похож на взъерошенного кота, и после третьего часа беготни готового храбро броситься на бумажку или крышечку.

– Когда я была маленькая… – Настя вздохнула. Она уже, честно говоря, пожалела о том, что начала об этом говорить: всё по-настоящему важное, будучи высказанным, почему-то начинает выглядеть глупым и незначительным, как сдувшийся воздушный шарик. – Так вот, однажды мы с мамой ходили гулять, и я случайно зашла во двор, в котором были качели. Синие качели на верёвочках. Они так музыкально скрипели… Я не знаю, что в них такого было, но когда на них качаешься, то кажется, что можно потрогать небо, и радугу, и… ну… И кажется, что все твои фантазии на самом деле правда. И тогда становится… не страшно взрослеть, что ли. В общем, я всю жизнь потом хотела найти это место и не нашла. Я в мельчайших подробностях помню дорогу туда, но её нигде нет. Вы, наверное, не понимаете…

– Напротив, очень хорошо понимаем, девушка! – стукнул тросточкой об пол дедушка в шляпе. – И там, знаете, там ведь ещё такие кусты шиповника были рядом с качелями, вроде бы, знаете, небольшие такие, а зайдёшь в них – кажется, что это лабиринт бесконечный. Я в них тогда мяч положил, чтобы вернуться и забрать, но, знаете, семьдесят лет прошло…

– Мяч, – оживилась девушка с короткой стрижкой. – А не такой футбольный мяч, только у него несколько заплаток было из рыжей кожи?

– Именно, именно! – обрадовался дедушка. – Это из папиной куртки мы заплатки сделали. А что, скажите, неужели в ваше время он всё ещё был там?

– Был, конечно был, я училась им забивать пенальти! Такой прекрасный мяч!

– Да, мяч что надо, спасибо вам за него! Я тоже там с ним поиграл, своего-то не было…

– Там ещё такие бесконечные классики, если завернуть за кусты шиповника!.. Ещё там на турниках сушились ковры с такими странными рисунками, что кажется, можно было в эти рисунки войти и не выйти…

– Скажите, а мяч-то на месте? Я бы хотел, чтобы мой сын тоже его нашёл когда-нибудь…

Трамвай оживился. Все наперебой обсуждали дорогу к синим качелям на верёвочках. Кто-то смеялся, у кого-то в глазах блестели слёзы. Получалось, что все люди в трамвае бывали в этом месте. Единожды. И все искали потом этот двор, так и оставшийся с каждым на всю жизнь, – до конца не уверенные, как и Настя, что это место им не приснилось и туда правда можно найти дорогу. Но так же не может быть? Настя вопросительно смотрела на кондуктора в старомодных очках.

– Это что получается – они все… все там были?

– Остановка «Улица Тимирязева», – объявил вместо ответа кондуктор. – Следующая остановка «Дом Одного Окна». Уважаемые пассажиры, следующая остановка только для посадки, высадка пассажиров производиться не будет.

Этого, конечно, быть не могло – старый трамвай не мог не в ту сторону, да ещё и за пять минут проехать полгорода. Но двери звонко разъехались, и за размазанной акварелью отражавшихся в мокром стекле огней Настиному взору предстал умытый дождём Дом офицеров (сквозь свежую краску на его стенах уже проступали бегущие из-под крыши ржавые подтёки, похожие на слёзы по не вернувшимся с прошлого года птицам) и её собственный родной дом – рыжий, большеглазый, со старой рябиной под окном. В окне на кухне горела жёлтая лампочка: значит, родители дома. Надо спешить.

⁂

– О, а вот и ты, – поприветствовал Настю знакомый голос. Голос исходил из огромного синего в клеточку дождевика, из которого торчал только вполне птичий нос, по которому Настя без труда узнала вчерашнего абитуриента Медицинской академии. – Я на всякий случай принёс тебе малиновое варенье: всё-таки под дождём стоять не очень полезно.

Из глубин дождевика на свет появилась тонкая рука, и правда сжимавшая майонезную банку, на которой что-то было очень неразборчиво написано.

– Малиновое – моё любимое! И судя по почерку, у вас есть много шансов стать врачом, – улыбнулась Настя. Птичий нос явственно покраснел.

…Дождь явно был с Настей в сговоре на эти каникулы – потому что, проснувшись утром, шлёпая босыми ногами по холодному полу и по пути к окну пытаясь разделить в голове сон и явь, Настя больше всего боялась, что за окном будет сухо и солнечно. И значит, повода сделать мир сегодня лучше не будет… а точнее – повода ещё раз прокатиться на таинственном трамвае, где за вход платят историями.

Как ни удивительно, люди на остановке не просто были одни и те же – многие третий день подряд приходили на остановку под проливным дождём без зонтов и смотрели на небо с бескрайним удивлением. Зато все узнавали Настю, приветствовали и норовили покормить. Доедая очередную булочку (на этот раз с абрикосовым вареньем), Настя думала, что быть спасителем человечества, пусть даже всего лишь от дождя, довольно неплохо. За этот день она также узнала очень много нового – например, что в Википедии есть статья про аэропорт Бахаревка на персидском языке, что в Мотовилихе была улица под названием Потерянная, но теперь она почти совсем куда-то потерялась, что прототипы «Трёх сестёр» Чехова жили в этом городе в том доме, где сейчас медицинское училище, а ещё что если собака весь день сонная или ест траву, то это, несомненно, к дождю. Настя не была уверена в том, что это полезная информация, но стоять с зонтиком и спасать людей от дождя всё ещё было интереснее, чем учить очередной бесполезный (с её точки зрения) этюд от новой учительницы в музыкальной школе, а по программе Берты Исааковны они не занимались.

Но вообще, если быть совсем честными (а мы, как и всегда, будем), то с самого утра Настя ждала только одного – самого последнего трамвая, который следует в депо какими-то одному ему ведомыми маршрутами. И больше всего боялась, что дождь закончится раньше, чем движение трамваев, – потому что мысль о том, что трамвай может не появиться, конечно, даже не могла прийти Насте в голову.

И он действительно не мог не появиться. На этот раз Настя запрыгнула на подножку самой первой и с плохо скрываемой радостью побежала к кондуктору.

– До Тимирязева? – спросил юноша, задорно глядя на Настю сквозь старые очки – как если бы у героя чёрно-белого фильма внезапно оказались голубые глаза и он вдруг начал бы ими вопреки законам жанра подмигивать.

– Не знаю, – честно ответила Настя. – А куда вы после Тимирязева? А то вчера я вышла на самом интересном месте.

– Ну, значит, сегодня поедем подольше, – буднично ответил кондуктор. – Почему бы не порадовать хорошего человека? Тем более что после твоей вчерашней истории количество плохих снов в городе снизилось на пятнадцать процентов.

– Это как? – не поняла Настя.

– Ты напомнила многим о том, что у них было детство, – ответил за кондуктора кудрявый длинноволосый парень, сидевший рядом с ним. У кудрявого парня были весёлые зелёные глаза и грустные тёмные круги под ними. – Многие из них поделились тёплыми воспоминаниями с близкими, с друзьями, и все они увидели сны про это – а не про то, например, что у них кредит не выплачен или зарплату опять задержали. А те – со своими друзьями. Вот тебе десять процентов. А ещё, когда ты помнишь, что сам был ребёнком и играл в саду Дома Одного Окна, то ты и к чужому детству относишься с бо́льшим пониманием. И не поставишь, например, сына перед сном в угол. Вот тебе ещё пять процентов.