Читать книгу "Клуб смертельных развлечений - Фридрих Незнанский"

Двоих клиентов они привели в квартиру через месяц их натуральной активной деятельности в качестве проституток. Попробовать вчетвером — вот в чем состояло желание Лоры, которое подруга охотно поддержала. Квартира была однокомнатная, но широкая двуспальная кровать позволяла осуществить любой полет фантазии. Клиенты казались людьми довольно приличными, что уже само по себе было необычно. Но когда выяснилось, что они командировочные, все стало на свои места. После часа активной любви и скачки, измотанные и ошарашенные полученным удовлетворением, подруги, обнявшись, лежали в кровати. Мужчины ушли, оставив купюры на тумбочке. Светлана, поглаживая высокую Лорину грудь, томно вздохнула и нараспев произнесла:

— Вот придурки, даже свои кошельки не проверили.

— Ты это о чем? — не поняла Лора, особо и не стараясь вникнуть в суть подружкиных слов.

Рука Светланы заскользила вверх по ее бедру, и она закусила нижнюю губу от нахлынувшего блаженства.

— Да я немножко почистила их, — пояснила подруга.

— Что?!

Лора резко поднялась на локтях, повернулась, придавливая под себя подбиравшуюся к ее паху руку Светланы. Та вскрикнула, попыталась выдернуть руку.

— Больно же! Ты чего это?

— Что ты сделала?

— Да ладно тебе. Ну не удержалась. Бес попутал…

Светлана навалилась на Лору, укладывая ее обратно на спину, потянулась губами к ее губам. Трепещущий и горячий язык проник между Лориных зубов, и она не удержалась, растаяла и с жадностью ответила на поцелуй подруги. Их тела сплелись в один клубок, в ход пошли руки, и, когда обе забились в сладкой судороге, нагло и бесцеремонно ожил звонок входной двери. Набросив халатик, с раздражением на лице Светлана пошла открывать. Спустя мгновение в комнату вошли их недавние клиенты. В сопровождении трех милиционеров.

Все последующее Лора помнила как в тумане. Ей было необычайно стыдно и мерзко одновременно. Украденное подругой очень быстро отыскалось под кроватью. Это были две стодолларовые купюры и электронная карта банкомата. Лору разобрала злость.

— Что ж, девчонки, поедем с нами в участок, — заявил, ухмыляясь, молоденький старлей.

— А позвонить можно? — поинтересовалась Светлана, доставая из сумочки мобильник.

— Навороченные нынче шлюхи пошли! — вскинул брови один из милиционеров.

— Звони, — разрешил старлей. — Но потом я твою игрушку на время конфискую.

Светлана кивнула, сделала один короткий звонок и передала ему трубку.

— Дарю.

Старлей улыбнулся, спрятал мобильник в нагрудный карман и поторопил:

— Одевайтесь живо, у нас и без вас вызовов хватает. — И, уже обращаясь к потерпевшим, добавил: — Вы тоже с нами. Составим протокол, напишете заявление.

— Может, вы выйдете, пока мы оденемся? — спросила из-под одеяла Лора.

— Не цацы, пошевеливайтесь! — отрезал третий милиционер, не сводивший с натянувшей до подбородка одеяло Лоры блестящих глаз.

Светлана подала пример. Сбросила на пол халатик и, демонстрируя свои телеса, начала не спеша одеваться. Лора неуклюже выбралась из-под одеяла, пробежала до стула, где лежала ее одежда, и быстренько в нее втиснулась. Стыд прошел. Осталась закипавшая внутри злость. И досада. На Светлану, лопухнувшуюся с этой мелочовкой, на себя (правда, неизвестно по какой причине) и на этих молоденьких милиционеров, внаглую пялившихся на ее голое тело. В местном отделении их заперли в «обезьяннике» вместе с какими-то потасканными женщинами неопределенного возраста и еще одной девицей, явно их профессии. Но через двадцать минут явился все тот же старший лейтенант и выпустил обеих под завистливый рев остальных сокамерниц.

— Не знаю, что вы за ягодки, — сказал он, — но приказано отпустить вас на все четыре стороны. Вот так вот!

Светлана прицокнула языком и отвела руку старлея, протягивавшую ей мобильник.

— Я же обещала. Дарю.

Он хмыкнул, провел их к выходу и на прощание пожелал:

— И не балуйтесь больше… Ведь такие шикарные девочки!

— А ты думал! — не выдержала Лариса и демонстративно вильнула задом. — Может, еще встретимся.

Старлей рассмеялся им вслед.

…Когда Петр Афанасьевич не нашел на прежнем месте Гришу, на него навалилась глубокая грусть. Бесцельно побродив по привокзальной площади, он все же просидел с полчаса у перрона, выпрашивая у отъезжающих и прибывающих сограждан грошики. Насобирав немного мелочи, он не выдержал и направился к торговавшей пирожками и беляшами Клаве, которую знал со слов Гришани.

— Увезли Григория сегодня утром, — сообщила Клава.

— Как увезли? Куда? — Петр Афанасьевич пребывал в полной растерянности.

— Известно куда! В морг!

Известие это произвело на Петра Афанасьевича шокирующее действие. Он буквально остолбенел с выпученными, как у лягушки, глазами.

— Ну че пялишься? — гаркнула Клава, отпуская покупателю тощенький пирожок. — Избил кто-то давеча вечером. Вот он ночью и кончился прямо под забором. В собственной луже.

Петр Афанасьевич уныло потащился к входу в метро. Но все же уловил брошенную ему в спину фразу:

— Пил бы со своими, не помер бы.

Он отнес ее на свой счет, сразу догадавшись, что Клава имела в виду. Местные бомжи конечно же видели, как накануне он выпивал и братался с Гришей. Вот и сорвали свою злость на несчастном нищем. Внутри у Петра Афанасьевича начала закипать тихая ярость. Откупорив прихваченную из дому бутылку «смирновки», он отпил прямо из горлышка приличную порцию. Передернул плечами, но закусывать не стал. Он принес ее специально для Гриши, чтобы угостить душевного нищего качественным продуктом. А тут… Тихая ярость начинала требовать отнюдь не тихого выхода…

На очередном собрании членов клуба «Березка», когда торжественно вручали денежные премии и призы победителям в «трудовом соревновании», Петр Афанасьевич уже обдумывал свой план мести. Кому-то из знакомых вручили конверт с десятью тысячами у. е. и традиционную рубашку-косоворотку. Деньги эти собирались из взносов членов клуба, и в последнее время между участниками выходов «в народ» шла жестокая борьба за право стать победителем, каждый из кожи вон лез, чтобы наклянчить побольше мелочи. Петру Афанасьевичу было даже смешно: собрались не бедные люди, а ради десяти штук долларов штаны на себе рвут. Он, конечно, понимал, что это все азарт, деньги тут совершенно ни при чем. Но лично его это уже не интересовало. У него появился собственный интерес. Нелепая и жестокая смерть Гриши произвела на Петра Афанасьевича впечатление настолько сильное, что он уже не мог думать ни о чем другом, кроме как о мерзких бомжах, забивших до смерти ни в чем не виновного человека. Они отняли у него ту небольшую часть хорошего, что он увидел в этих опустившихся людях, растоптали, уничтожили, оплевали. Да, для них они есть и будет залетным чужаком. Но при чем здесь Григорий? Получается, достаточно выпить с чужаком, чтобы тебя замордовали до потери пульса и оставили умирать под забором как собаку? Вот этого Петр Афанасьевич никак понять не мог. И не хотел понимать…