Читать книгу "Механическое сердце. Черный принц - Карина Демина"

Фредерик не попятился, но склонил голову, позволяя себя обнюхать.

Седые волосы… он старый, он давно сторожит этот дом и, верно, помнит Брокка еще ребенком… и отца его… и деда…

…кухарка?

Новая повариха, нанятая перед самым отъездом. Невысокая, плотно сбитая женщина в миткалевом платье ярко-зеленого цвета и в красной косынке. Узел она завязывала сбоку, из-под косынки выбивались светлые пряди волос. У нее были отменные рекомендации. И готовила она замечательно. Ее взяли, потому как Кэри думала, что уезжает ненадолго. Месяц или два… а целый год прошел.

– Леди? – Фредерик ждал распоряжений.

Все-таки он и кухарка… а почему бы и нет? Брокк рассказывал о нем, обо всех обитателях старого городского дома. Фредерик уже несколько лет как овдовел, а сын его вырос. И, наверное, ему одиноко.

Всем время от времени бывает одиноко.

И Кэри села, с удивлением обнаружив, что смотрит на человека сверху вниз.

– Позвольте сказать, леди, – с поклоном произнес Фредерик, – что вы прекрасны.

Ложь. Женщина не должна быть такой… женщине вовсе не следует демонстрировать животную сторону натуры кому бы то ни было.

– Пожалуй, мне следует распорядиться о завтраке?

Кэри кивнула. Теперь она ощущала лютый, совершенно неприличный голод.

– Вы подниметесь к себе?

Снова кивок.

Попытается. Лестница, прежде казавшаяся надежной, ныне выглядела довольно-таки хрупко. И ступеньки узкие… и Фредерик понял.

– Она выдерживала мастера, который, поверьте, был несколько крупнее…

Брокк? Ее мастер, который… не стоило вспоминать, потому как шея сама пригнулась, уши прижались к голове и из глотки вырвалось совершенно неприличное рычание.

Предал.

Оскорбил.

И взял с собой другую… будь Кэри мужчиной, она бы вызвала эту другую на поединок…

Как он мог поступить так? Кэри спросит. Она ведь явилась, чтобы спросить. Она заслуживает разговора, потому что… просто заслуживает.

И если он скажет, что любит Лэрдис…

…хвост с силой ударил по балясине, и та захрустела.

Нет, Кэри не станет удерживать. Она… она найдет способ быть счастливой без него.

Первая ступенька оказалась высокой и устойчивой. Кэри подняла левую лапу, и когти, пробив ковровое покрытие, увязли в дереве. Перенеся вес, Кэри поставила рядом правую… ничего страшного в лестнице нет, на двух ногах передвигаться проще, но четыре – много устойчивей.

Она и про себя считала.

Раз… два… и три, и четыре…

Главное, чтобы хвост перила не переломал. Он дергался то вправо, то влево, а с ним дергалась и Кэри. К середине лестницы она достаточно освоилась, чтобы уже не задумываться, куда ставить лапы.

Но все-таки человеком быть проще.

В ее комнату через открытые окна заглядывала осень. И характерные запахи нежилого помещения растворялись во влажном холодном воздухе. Осень принесла ароматы прелой листвы, дождя и утреннего снега, остатки которого таяли на подоконнике.

Все почти так, как Кэри помнит.

Широкая постель, прикрытая габардиновым покрывалом. Башня из подушек под кружевной накидкой, стопка белья на краю кровати. И запах лаванды, вызывающий приступ ярости.

Успокоиться.

Это не Лэрдис, но лишь мешочки с лавандой, которыми экономка перекладывает белье, дабы защитить и от моли, и от затхлости…

Не Лэрдис… Лэрдис не появится в этом доме, который Кэри полагает своим.

А если… быть может, поэтому Брокк и не захотел ее взять? Чтобы не мешала, ни на борту «Янтарной леди», ни позже.

Ничего.

У Кэри собственный дом имеется, наверняка за прошедший год он постарел сильней, чем за все предыдущие. Ей будет страшно вернуться туда, но…

Она справится.

Встав посреди комнаты – ковер свернули и, натянув чехол из небеленого полотна, убрали к стене, – Кэри вздохнула. В Каменном логе человеческий облик возвращался сам собой, а здесь… Сверр говорил, что все просто, следует лишь расслабиться и…

Мир покачнулся и поплыл. Он плавился и плавил Кэри, лепил ее наново, и снова было больно, но нынешняя боль отличалась от прежней. Глухая и ноющая, сводящая челюсти судорогой, чтобы ни звука не вырвалось. И руки дрожат, упираясь в пол… руки, уже руки, пусть и с полупрозрачными полукружьями когтей, которые держатся до последнего, но все-таки исчезают.

И чешуя на ладонях становится каплями живого железа.

Уходит под кожу.

А кожа, белая, тонкая, покрывается холодной сыпью.

Волосы рассыпаются, прикрывая ее наготу. И Кэри сидит, пытаясь совладать уже с человеческим телом, которое теперь кажется слишком хрупким, ненадежным.

Неустойчивым.

Мир утратил запахи, но прибавил красок.

Кэри встала и, собрав волосы, закрутила жгутом. Закрыла окна. Открыла гардероб, с неудовольствием отметив, что он почти пуст, оставленные платья давно уже вышли из моды, и сей факт не останется незамеченным.

Что ж, она еще успевает заглянуть к Ворту.

«Янтарная леди» причалит лишь завтра… и Кэри встретит ее. Она повернулась к зеркалу и, отбросив длинную белую прядь с лица, улыбнулась.

Улыбка вышла мрачной.

Встретит. И потребует объяснений. А дальше… дальше что-нибудь да сложится. Или наоборот. Но хватит с нее игр и притворства.

К ночи распогодилось. Небо гляделось черным, парчовым, с серебряными искрами звезд. Бляха-луна повисла на шпиле причальной мачты.

С реки тянуло ветром. И сама она, свинцово-тяжелая, прогнувшаяся под обузой наспех построенного причала, была близка. Жалась к берегу баржа, увешанная бумажными фонариками, наряженная лентами и оттого казавшаяся Кэри игрушечной. Она глядела на реку, на экипажи, которые оставляли в отдалении, на оркестр и людей, собравшихся на городской окраине встречать дирижабль. И люди в свою очередь рассматривали Кэри, верно, узнавали, шептались, обсуждая последние новости, благо «Сплетник» не уставал ими радовать.

Вернуться бы в экипаж, согреться над печью, но экипажам вменялось держаться за пограничными столбами, дабы не создавать сутолоки. И пожарные четверки, единственные, кому позволили пересечь черту, внушали мысли о том, что полет и вправду небезопасен…

Холодно.

И жутко, от темноты, от толпы, которая виделась Кэри одним уродливым существом, способным в порыве гнева подмять и ее, лишая воли, разума.

Протяжный голос трубы, сорвавшийся на визг, не привносит успокоения. Оркестранты собираются у костра, люди-мотыльки в бледной тонкой форме, в белых плащах, точно сложенных, припорошенных снегом крыльях.