Читать книгу "Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека - Александр Рыбин"

— Ладно, тут у тебя всё в порядке. Пацан. — Илье почему-то казалось, что девчонки любят рожать мальчишек. — Ты его будешь холить и лелеять.

— А может, девочка? — Ольга затеребила Илью за плечи. — Ты посмотри хорошенько.

— Видишь, вот хвостик. Ну, ты понимаешь? — Илья серьезно посмотрел на растерявшуюся Ольгу, хотя ему это удалось с трудом. Ему казалось, что сначала прыснет от смеха кто-то из девчонок, а потом уж заржет и он сам. Но никто и не думал смеяться. — Так что решительно мальчик и только мальчик. — Он прямо с каждой минутой всё больше и больше вживался в свою роль.

— Мальчик, Оль, тоже хорошо. — Маша посмотрела на Илью. Воробышек вздрогнул:

— Я его любить буду. В платьишки наряжать.

— Ты что, голубого хочешь вырастить? — недоуменно выдохнула из своего гнездышка Настя и повалилась от смеха на кровать.

— Нет, что вы, девчонки! Я так, иногда, когда он будет совсем маленький, — испугалась Оля.

— Не надо. Чем черт не шутит, — серьезно посмотрела на подругу Катя. — Сама же знаешь, что в мире творится.

— Ну, хорошо, хорошо, — согласилась та сразу же. — Тогда я ему матроску куплю. Шортики такие, блузку, гюйс.

Катя убрала руки за спину:

— Мне гадать не надо.

— Кать, надо, надо! — запротестовали Оля и Маша.

Только Настя молчала. Лицо у нее стало мечтательное, она улыбалась и смотрела в потолок, будто там проплывали счастливые картины ее будущего.

— Ладно, — сдалась Катерина, — смотри, только я все равно не верю. — Она с деланным безразличием протянула свою руку. На лице у неё читалось: «Ну что ты, парень, я же тебя знаю как облупленного…»

Илья уткнулся в протянутую ладошку. Пальчики у Кати почему-то все-таки подрагивали: может, от внутреннего волнения, а может, они, эти чуть огрубелые коротышки с ровными, хорошо подточенными ноготками, были тоже с чем-то не согласны, как и их хозяйка.

— У тебя будет две девочки и один мальчик.

— Это я знаю, — Катя сузила свои восточные глаза, — ты говори по существу.

— Ничего себе! — Илья даже растерялся. — Откуда знаешь?

— От верблюда. Не отвлекайся.

Илья наговорил ей еще с полкороба, на что Катя неизменно отвечала: «Я знаю».

Когда же наконец вырвала руку из цепких пальцев Ильи, она трагически вздохнула:

— Хитрый. Ой, девчонки, хитрый! Змей-искуситель. Но меня не проведешь.

Маша смеялась и руку не давала. Потом нахмурилась и, посмотрев многозначительно на Илью, сказала:

— Девчонки, а не пора ли нам спать?

И подруги, почему-то переглянувшись, не стали настаивать, чтобы Илья рассмотрел хитросплетения на ее ладошке. Но Илью как заклинило, он попытался схватить Машу за локоть, но тут же получил легкую пощечину.

— Ты иди, Илья, — у Маши зарделись щеки, — как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи.

Пощечина отрезвила павиана и задаваку. Он увидел, что у неё вдруг зарделись щеки так, будто пощечину получил не он, а она.

У него вдруг забилось сердце так, будто он без остановки пробежал пару сотен метров. И главное её реакция, совсем не казалось ему обидной.

«Неужели еще есть девчонки, у которых выступает румянец на щеках? Что это такое? Что это за феномен природы? Маша, Машенька, Машуля! Господи, что это я всё фантазирую! Подумаешь, щеки порозовели; подумаешь, взгляд бесхитростный… Деревня! Что я, не знаю все их уловки? А со мной что? Я никогда так не волновался… Это всё море и одиночество. Надо выбросить это из головы…»

Но симпатичные немногочисленные и такие завораживающие в своей простоте конопушки, поселившиеся у носика Маши, то и дело всплывали почему-то в его сознании как наивысшее по красоте явление на девичьем лице. Они, эти конопушки, так его умиляли, что у него даже появилось непреодолимое желание потрогать их пальцем: настоящие они или нет? Какие глупости лезут в голову, злился он на себя, но ничего поделать не мог.

Происшествия со многими неизвестными

Когда сомнений жизнь полна, Спешим мы упирать на честность, Не столько правда нам нужна, Сколько пугает неизвестность.

В. Щедрин

В душе было душно и скользко от разлитого кем-то шампуня. Илья подставил голову под потоки теплой воды и, закрыв глаза, стоял так пять минут, а может, и больше…

«Что это, — спрашивал он себя, — что это за явление? Смотреть не на что, одни глазищи… да конопушки. Интересно, она вообще знает, что такое платье, или эта роба темно-синего цвета — предел ее мечтаний? И почему я о ней вдруг стал постоянно думать? Зачем поперся к ним в кубрик? Хиромант… Что это она себе воображает? Хотя… воображаю все-таки я… Что ж, посмотрим! Не такие крепости брали. А впрочем, какие крепости… Чушь!»

— Кретин! — неожиданно со злостью выругался он вслух. — Рассуждаю, как последний идиот. Крепости! Это же, это же… — Он никак не мог придумать эпитеты к ней, а потом прошептал: — Она же, как солнышко на умытом после дождя небе! А настроение улучшается, так же когда увидишь на небе радугу.

«Наверное, начну стихи писать, раз влюбился», — поставил он сам себе диагноз. И от этого признания самому себе ему вдруг стало хорошо и радостно.

Илья мочалкой растер тело до красноты, так что оно стало гореть; потом, постояв еще чуть под струями воды, закрыл кран. Насухо вытершись и еще не одевшись, он зачем-то толкнул дверь. Дверь не открывалась… Он еще раз попробовал. Но та стояла насмерть. Замерев в растерянности перед неожиданным препятствием, не зная, что предпринять, так как было уже далеко за полночь, Илья в нерешительности стукнул несколько раз кулаком в дверь. Потом прислушался. Но, кроме приглушенного шума дизель-генератора и одиноких капель из душа, ничего не было слышно… Благостное настроение улетучилось.

Что бы это означало? Кто-то подшучивает над ним или…

Попробовав еще раз дверь на прочность, Илья опять включил душ и просто так, подставляя лицо под упругие струи теплой воды, зажмурившись, простоял, как ему показалось, целую вечность…

Конечно, будут хихикать, злорадствовать: корреспондента за крыли в душе! Наверное, будут наблюдать, как он себя поведет. А как надо себя вести с невидимым врагом? А может, и не врагом, а так, хохмачом и придурком, которому делать нечего… «Ладно. В любом случае орать не буду и биться головой о стенку тоже», — решил он.

Натянув шорты и футболку на мокрое тело, он с надеждой, что свершится чудо, опять с остервенением толкнул дверь… И чудо произошло: она открылась без особого труда. За дверью стоял седой, худосочно-жилистый и слегка обросший щетиной электромеханик. Он с интересом разглядывал Илью, будто тот только что совершил перед ним какой-то необыкновенный трюк.