Читать книгу "Предел несовершенства - Людмила Феррис"

— Вадим, вы часто работали в смену с Федором Павловичем Крупинкиным, каким он был человеком? Кстати, почему он вас называл агентом империализма?

— Да потому, что «дядя Федор» знал, что я хочу уехать из России, вот он и ерничал. А человек… Обычный он был человек: руки, ноги, голова и смешные большие уши.

— Ну, я ведь не про уши спрашиваю.

— Да понятно. Писать, что ли, будете? Я вас на участке в день убийства видел.

— Буду. Вот общаюсь с коллегами убитого, надо как-то картину жизни гальваника Крупинкина восстанавливать.

— Ну, тут я вам плохой помощник. Утром — здрасте, вечером — до свиданья. У нас особо разговаривать некогда, мы работой загружены, а в свободную минуту я язык учу.

— Хорошо, what kind of person he was? you spoke with him often!

— Что? Что вы сказали? — От неожиданности Вадим оторопел.

— То же самое, что спрашивала по-русски. Каким человеком он был? Вы ведь с ним часто общались.

Теперь Вадим смотрел на нее с уважением и сменил тон с напряженного на спокойный:

— Ты молодец, как шпаришь по-английски!

— А ты не молодец! Знаешь, если у тебя всего десять минут на встречу, то иностранцы используют время эффективно, по назначению. Ответил — и иди язык учить. А то мямлишь стоишь, как ты с таким отношением ко времени будешь за бугром работать? Двадцать минут раздумывать, чтобы на простой вопрос ответить!

— Да нечего мне особо отвечать. Вредный был Крупинкин, до всего ему дело было. Денег мог занять и не отдавать. Очень нехорошая привычка. Меня изводил, говорил, что канадцы и американцы русских не любят, что выдворят меня через три дня домой.

— Почему через три дня?

— А потому что мою лень больше трех дней никто терпеть не будет. А сам-то детали на гальваническое покрытие брал только выгодные. Да и Костя ему помогал, подсовывал работу получше, а мне все мелочовка попадалась.

— А вы работали, когда на участке авария произошла?

— Это когда ванны слили? Не, он тогда в ночь выходил, а потом на день остался. Когда я на смену пришел, уже ванны снова электролитом заправили. О! Вспомнил! Крупинкин любил в ночную смену работать, говорил, что ему ночью комфортней и спать он не хочет. Он женщин еще любил.

— А это вы с чего взяли?

— Говорил так: люблю женщин всех возрастов и не понимаю голубых.

— Ну, это, конечно, важная деталь, — усмехнулась Юлька. — Мне сказали, что тогда при сбросе исчезли золотая и серебряная пластины.

— Да они, поди, уже растворились в ваннах, их с раствором и вылили. У нас ведь с этим строго. Кубарев смотрит, отчеты делают.

— А вы не знаете, как могли пики оказаться на участке, те, которыми Крупинкина закололи?

Вадим засопел:

— Танька Вибрашкина привезла на своей каре, диспетчер наш, и кинула у термички, я видел. «Дядю Федора» просила их закалить и покрыть наконечники чем-то красивым. У нас не участок, а проходной двор, всяк норовил Крупинкину «левак» дать, что он за эти годы только не делал! Все прут — кому в сад, кому для дома и семьи, кому для удовольствия. В Канаде такие штучки не проходят.

— В Канаде-то нет, — согласилась Сорнева. — А вы кому-нибудь говорили о пиках?

— Когда меня спрашивали, я со страху вообще ничего не мог сообразить, а потом вспомнил. Но не буду же я за следователем бегать! Да и Танька не вспомнит про эти пики, она на своей каре туда-сюда километры накатывает с деталями.

— Спасибо, Вадим. Я обязательно Вибрашкиной позвоню. — Не успела она договорить, как ей позвонили:

— Юля! Это Костя, мастер участка Костя Жданов. — От него Юля точно звонка не ждала. — Технолога Настю Ельчинскую сегодня в архиве пытались убить, ударили по голове. Настя в больнице.

Глава 26

Лера допивала бутылку. Пить она не умела, делала это редко, поэтому хмель ударил в голову сразу и оглушил ее. В ушах громко звенело, и тело было словно разбито. Этой ночью ей приснился отчим Федор Павлович Крупинкин, который потрясал своим скрюченным пальцем, его рот был оскален, и говорил отчим укоризненно:

— Эх, Лерка, дожился я, достукался. На похороны не пришла, да и в Испанию мы с тобой не съездили. Глупая ты, Лерка, как твоя мать. Была бы ты поумней, каталась бы как сыр в масле. А теперь тебе моих денег не видать. Я поеду в Испанию один, там тепло, а ты умрешь здесь, вместе со своим золотом и своим любовником. Тебя казнят через три дня.

Федор махнул рукой, и она увидела позади него озеро, ненастоящее, как в детском мультике, из него показался черный человек, весь мокрый и в водорослях. Он схватил ее и куда-то потащил под хохот Федора. Руки у девушки оказались связаны, и она очутилась около колодца с лавой, пахло гарью, а из колодца поднимался жар. Лера вдруг поняла, что сгорит сейчас в этом колодце, и никто не узнает, что она погибла.

— Тебя казнят, тебя казнят! — не умолкал Федор.

Она проснулась мокрая, вся в слезах, ее трясло, как ненормальную, и успокоиться было невозможно. Бредовый сон произвел на нее сильное впечатление, не давал прийти в себя целый день, и было ей очень страшно. Смотреть толкование этого сна не хотелось — вдруг что-то будет такое, от чего сделается еще хуже? Лера вдруг вспомнила, что сегодня девять дней, как умер отчим, и нашла объяснение ночному кошмару.

Спиртное помогло, она забылась, но только на какое-то время. Валерия вдруг начала вспоминать какие-то светлые моменты, связанные с детством и отчимом: как он взял ее на рыбалку, и они поймали настоящую щуку. Сколько радости было! Потом из этой щуки мама варила уху, делала котлеты и все время повторяла:

— Какие вы у меня добытчики!

А Лерку просто распирало от гордости. Отчим хлопал ее по плечу и тоже хвалил:

— Если бы не Лерка, не видать нам улова!

А она-то всего лишь помогала держать удочку.

Все воспоминания были детскими, хорошими, светлыми, а все остальное отошло на задний план, как старая, использованная и уже ненужная декорация. Ей совершенно не хотелось отвечать на звонки любовника, человека, за которым она пошла без оглядки, с надеждой на любовь и на совместную счастливую семью. Ничего этого не получилось. Он искусно втянул ее своими «золотыми байками» в процесс мошенничества, и она ощущает себя теперь мухой, опутанной клейкой паутиной, из которой невозможно выбраться.

Когда она впервые по просьбе любимого ехала с товаром в столицу, то чувствовала себя просто Анной Чапман — той, которая была арестована ФБР, созналась в шпионаже и была депортирована на родину, в Россию. Внутреннее напряжение зашкаливало, Лере казалось, что весь персонал аэропорта подозрительно смотрит в ее сторону и видит, что она везет документы и образцы подделок. К командировкам она привыкла, как и к его жесткому характеру, его нервозности и несдержанности, а еще — к его поклонению золоту, ставшему для него гарантией вечной жизни, любви, мудрости.