Читать книгу "Предел несовершенства - Людмила Феррис"

— Косит, — согласилась Настя. — У него задача — делать все по техпроцессу, а не вникать в особенности гальванопластики.

— Куда могли исчезнуть аноды? Кому они вообще нужны? Зачем? Дома покрывать серебряные крестики? Ляпать самоделку? Ну, сделал ты себе один крестик… Не понимаю, Настя, пока не понимаю. И еще надо заглянуть в Костин телефон. Мастер иногда бывает занят, а нам надо узнать, с кем он сегодня разговаривал, кому звонил. Он должен был кому-то сказать, что Крупинкина в саду не одна!

— Юля, я не смогу в его телефон заглянуть.

— Тогда сделай мне пропуск на завод, или я через кадры буду договариваться. Но тебе все равно тогда Костю надо будет отвлекать, а я в телефон загляну. Я могу!

— Хорошо, я подумаю. Но ты предлагаешь какую-то ерунду.

— Времени для думанья очень мало, Настя!

Они убедились, что никакого «хвоста» за ними нет.

— Давай договоримся так: ты завтра на работе изучаешь ситуацию и до обеда делаешь мне звонок, а там уж действуем по обстоятельствам.

Утром Настины ноги не шли на работу, на работу, которая ей нравилась. Она, конечно, понимала, что должна помочь Юльке, но лезть в чужой телефон — нет, она этого делать не будет!

— Привет, технолог! — Костя вел себя так, как будто ничего не произошло. Настя молча кивнула и направилась к кабинету начальника цеха. У Василия Егоровича дверь как всегда была нараспашку.

— Ты ко мне?

— Наверное, да, Василий Егорович. Я тут вникала в производственные процессы и узнала, что какая-то авария была в прошлом году.

— Не было у нас никакой аварии. Был технологический слив, — отчеканил начальник цеха, словно был готов к вопросу.

— Я хочу разобраться, как технолог, что же произошло тогда, что за причины были. Мне понять надо, чего от участка ждать. Мне материалы работы комиссии нужно посмотреть.

— Если ты хорошо будешь работать, никаких проблем не возникнет. За инициативу хвалю. Вел тогда всю комиссию мой заместитель, Анатолий Кубарев. Адресую тебя к нему.

— Василий Егорович, он со мной разговаривать не станет. Вы уж, пожалуйста, ему позвоните, а лучше, если команду в архив дадите, чтобы мне документы выдали.

— Не отстанешь ты, Ельчинская, от меня?!

— Не отстану, — подтвердила Настя.

Через пятнадцать минут она изучала документы по расследованию «технологического слива». Комиссию возглавлял заместитель начальника цеха Анатолий Кубарев, человек, отношение к которому технолог Настя сформулировать не сумела. Если Василий Егорович ей безоговорочно нравился, то Кубарев был «человеком без образа», и дело было не в его профессиональных особенностях, а в физико-душевных качествах, эскиз которых она определить не могла.

— Ну что ты там? — тоном заправского шпиона спросила по телефону Юля.

— Все хорошо. Мы на базе.

— А телефон?

— Это нет. Я не буду. Это вы уж сами.

— Так я и знала! — разочарованно сказала Юля. — Ну что ж, буду ждать звонка.

Настя сидела в пустом архиве и читала протоколы, помечая интересные места. Как технолог, пусть с маленьким стажем, она пока не понимала, что могло произойти на участке. Вдруг перед ее глазами вспыхнули огоньки, голове стало больно, и она медленно сползла со стула. А человек забрал рассыпавшиеся по полу бумаги и быстро вышел.

Глава 25

Как же она не увидела свою запись в блокноте! Юлька была крайне раздосадована. Как она могла забыть о том, кто постоянно работал с Крупинкиным на ваннах, — о гальванике Вадиме Лазареве! Он должен знать об убитом больше всех, они явно обменивались чем-то, кроме условий технологического процесса. Телефон Лазарева она раздобыла у Жданова еще раньше, поэтому требовалось только позвонить. Кстати, почему Федор называл своего сменщика «агентом империализма»?

Вадим Лазарев согласился встретиться после смены на проходной. Юлька облюбовала вблизи условленного места единственную лавочку и всматривалась в людской поток, надеясь узнать, какой из себя Лазарев.

— Здравствуйте. — Рядом с ней стоял мужчина неопределенного возраста. Ему можно было дать и тридцать, и сорок, хотя Юлька зареклась угадывать возраст после того, как неудачно определила его у дамы, забежавшей на минутку в редакцию к Миле Сергеевне. На даме были роскошные цветные брюки, и Юлька воскликнула:

— Какая красота!

— Мне тоже нравится, — сказала Мила Сергеевна. — Хотя я бы колебалась, можно ли в нашем возрасте носить крупные цветы.

— Да какой у вас возраст! — искренне удивилась Юлька.

— А сколько ты мне дашь? — кокетливо спросила подружка Милы Сергеевны.

И тут Юлька ляпнула то, о чем потом очень жалела:

— Ну, лет шестьдесят.

Мила Сергеевна и ее подружка просто онемели. Сорнева сообразила, что сморозила глупость и надо срочно выпутываться из неловкой ситуации.

— Вы меня простите, я очень плохо ориентируюсь в возрасте. Все время ошибаюсь. Вам, наверное, сорок, — пролепетала она.

Мила Сергеевна смерила Юльку презрительным взглядом:

— Конечно, нам два раза по двадцать, не меньше.

Этот случай вспомнился Юльке сейчас, у проходной завода. Теперь уже с улыбкой она припомнила, что Мила Сергеевна дулась на нее почти неделю. С определением возраста Юля больше не шутит.

Гальваник «без возраста», Вадим Лазарев, был очень серьезным.

— У меня всего десять минут. Мне надо домой успеть, а потом на занятия.

— Вы учитесь на вечернем отделении? Сейчас же везде каникулы.

— Я изучаю английский язык.

Юлька остолбенела. Она впервые в своей жизни видела рабочего, сосредоточенного на изучении английского.

— Как интересно!

— Ничего интересного, — буркнул Вадим. — Мне язык тяжело дается.

— А зачем он вам? Мне, например, английский нужен, потому что мой жених — американец, и мне без знания инглиша никак.

— А я хочу уехать работать за границу, в Канаду, там рабочих набирают. Вот язык подтяну — и уеду, только меня и видели.

Мечты Вадима Лазарева были всегда связаны с отъездом за границу. Сначала это казалось ему совершенно фантастическим, что-то из разряда полетов на Луну. Он вырос в обычной российской семье, у его отца не было личной нефтяной вышки, а мама не наворовала денег, работая бухгалтером, но родители всегда плохо говорили о стране, в которой жили.

Семья была недовольна всем: маленькой квартирой, зарплатой, начальством, ценами на продукты — перечень накопился солидный. Уже в школьном возрасте Вадим знал, что уедет, он не хочет жить в такой стране, не хочет — и все. Но выехать вот так просто было невозможно, места под заграничным солнцем у него не было — не переползать же границу в костюме бурого медведя! Когда он всерьез начал прорабатывать тему отъезда, его, как пробежавшие тараканы, постигли разочарования. На переезд нужны были деньги, серьезный запас денег, и рассчитывать можно было только на себя. А еще требовалось знание языка, без него о новой родине можно забыть. Вадим устроился на работу на завод и усиленно начал заниматься английским. Ему было чуть за двадцать.