Читать книгу "Спецназ князя Дмитрия - Алексей Соловьев"

Дмитрий Константинович, засунувший себе перед этими словами в рот новогородскую резную ложку из рыбьего зуба, полную золотистой щучьей икры, от неожиданности втянул добрую порцию воздуха и мучительно закашлялся. Подскочивший тотчас окольничий несколько раз лупанул князя кулаком промеж лопаток. Отпустило…

– Это такое дело… это думою решать надобно, – просипел Дмитрий в ответ.

– Само собою, кто спорит, – согласился и Тимофей Васильевич. – Вот завтра о своих делах перебаем, потом ты и думу собери, обмозгуйте все. Токмо не мешкайте, нам велено возвернуться не стряпая. Коли с вами тут согласия не достигнем, посольство в Нижний к Борису поедет. Так уж наши бояре на своей думе постановили!

Нужно ли говорить, что в голове суздальского князя после всего услышанного до конца застолья воцарился полный сумбур. Всю последующую ночь он провел, не смыкая глаз.

Поздним утром, испив по чаре вина, чтобы прогнать муть похмелья, Дмитрий Константинович и Тимофей Васильевич уединились в верхней горнице для переговоров.

– Так что хочет предложить мне Алексий? – после нескольких дежурных фраз вопросил суздальский князь.

– Мы помогаем возвернуть тебе Нижний и подписать договор с младшим братом о вечной любви и согласии. Борису отойдет Городец. Кроме того, я об этом вчера баял, Дмитрий Иванович возьмет за себя Евдокию. Ты получаешь место в Московской думе возле кресла великого князя. Согласись, это ведь немало.

– А что взамен? – горько улыбнулся Дмитрий.

– Взамен ты подпишешься под грамотой, что великому князю ханом Авдулом и Мамаем выдана, и в коей великое княжение владимирское названо вотчиною великого князя московского. Пообещаешь, что ни ты, ни потомки твои великого стола под Москвой искать не будут.

– А коли у меня вновь ярлык ханский на руках окажется?

– Было ведь это, Дмитрий Константинович! Два раза было! Но ты как сидел, так и сидишь здесь, потому как мы гораздо сильнее, – стараясь придать голосу мягкость, ответил Тимофей. – Ты уж прости мне эти слова, моими устами нонче великий князь вещает.

– Василий обещал из Орды татарскую помощь привести!

Вельяминов кашлянул в кулак.

– Дозволь мне нашего человека из Сарая на минутку призвать? Он тебе повестит, каковы нонче дела у Азиза.

– Ну… зови, – после долгой паузы ответил князь.

Вошел Иван Федоров, низко поклонился Дмитрию. Тот взглядом указал на широкую скамью у двери.

– Как считаешь, Иван, сможет хан Азиз тумены свои нонче на Русь прислать? – произнес Вельяминов.

– Никак не сможет, – уверенно ответил глава русского подворья.

– Докажи!! – вспыхнул Дмитрий.

– Про Мамая ты ведаешь, княже! Он на Сарай зариться не передумал, тумены его над Волгой висят. Серебра у Азиза мало, улусники новому хану плохо подчиняются, ратей своих за спасибо не выставят. Всю зиму татары меж собою в степи резались, много нукеров полегло. Мор у них, как и у нас. По осени степь, воюя, выжигали, зимой джут свирепствовал. Скотины пало не счесть. Ослабела Орда, княже! Так что скорее от Мамая, чем от Азиза пакости нашим землям ждать сегодня можно. Я не вру, на кресте могу в сказанном поклясться.

– Поди прочь, – тихо и как-то обреченно произнес князь. Дождавшись, когда дверь закрылась, столь же тихо вопросил:

– Пошто ты вчера Борисом меня и бояр моих пугал, Тимофей?

– Не пугал я, княже. Сам пойми: с тобою не столкуемся – Бориса о подписи под Мамаевой грамотой просить станем. За обещание оставить за ним Нижний тот подпишет что угодно, ты его знаешь.

Дмитрий вновь вспыхнул:

– Отобью! Ольгерду поклонюсь, чтоб конницу дал!!

– Ольгерд никогда тебе против Бориса, тестя своего, ратных не даст. Ярость сейчас твоими устами вещает, княже, не разум!

Повисла долгая тишина. Наконец князь изрек:

– Обложили вы меня, стойно зверя в загоне. Поживите пока, мне нужно с боярами, с семьей посоветоваться, самому все обдумать хорошенько. Через седмицу дам ответ, Тимофей Васильевич!

Вельяминов пристально посмотрел на собеседника, но ничего не ответил.

Глава 3

Прошло пять дней. Суздальский князь проводил время то один, то в беседах с боярами, женой, дочерьми. Младшая, Евдокия, узнав про возможное сватовство великого князя, заметно изменилась в поведении и в отношении к отцу. Однажды на вопрос Дмитрия, хочет ли она стать женой пятнадцатилетнего сына Ивана Красного, неожиданно вспылила:

– Зачем такую глупость спрашиваете, батюшка? Конечно ж хочу! И вам неужто интереса нет с великим князем породниться?

– Цыц! Мала еще такие вещи говорить!

– А коль мала, пошто сами спрашиваете? Я ж вижу, мнетесь все, Ваську ждете. Только вспомните ту сказку, где лиса за двумя зайцами сразу гонялась. Так голодная и легла спать, глупая!

Она помолчала немного и добавила:

– Коли выдадите меня за Дмитрия, я вам до последних дней с мамой опорой и защитой буду. И внуки ваши великими князьями вслед отцу станут, помните!

Этот простой довод явно поразил князя в самое сердце. Он привлек дочь, поцеловал ее меж густых бровей и слегка оттолкнул в сторону девичьей горницы. Вышел на крыльцо, обозрел двор. Трижды перекрестился на купола Рождественского собора. Солнце садилось, восьмиконечные кресты горели позолотой над Суздальским Кремником, словно благословляя князя.

«Завтра же дам московитам свое согласие! – твердо решил Дмитрий. – Права Дуня, от добра добра не ищут. Пусть не я, так хоть внук мой над Русью вознесется!!»

Сон князя в ту ночь был крепок и спокоен. Снился ему полуденный обеденный прием московских послов, слова согласия и любви, которые он произнесет, довольные лица ближних бояр, не желавших дальнейшей распри с сильным соседом. Но как жаль, что не всегда завтра бывает таким, каким видится оно сегодня!..

…Иван возвращался после утренней проездки лошадей. В то утро он, взяв с собою двух гридней, проехал рысью три поприща, желая посетить в соседней Кидекше заложенный еще Юрием Долгоруким храм святых князей Бориса и Глеба. Старый боярин все чаще и чаще начинал ловить себя на мысли, что устал уже от мирского бытия и хлопот. Он все более стал понимать племянника Андрея, оставившего мирскую жизнь и подавшегося в пустынь ради монашеского подвига. Его более ничто уже не удерживало: любимая жена вознеслась на облака вместе с ангелами-детьми. Единственный сын прочно встал на ноги, повзрослев и научившись просчитывать свои поступки на какое-то время вперед. Служба?.. Он уже послужил многим князьям, приобрел определенный достаток, который, если быть честным, его более нимало не волновал. Митин Починок и Лужки были за сыном, он хорошо нес свою службу мелкопоместного боярина, исправно собирая корма и выход, не забывая при этом себя. Оставалось лишь одно – долг! Не совсем понятное чувство, сидевшее в самом сердце и заставлявшее быть верным молодому князю, митрополиту, Вельяминовым, всем прочим, что не жалели здоровья своего и достатка ради возвышения княжества и сплочения вокруг все более усиливавшейся Москвы!