Читать книгу "Спецназ князя Дмитрия - Алексей Соловьев"

Наконец, на третий день осады ранним утром князь Боброк повелел приступить к стенам. Зажгли Тьмакский мост, чтобы тверичи не смогли ответить ударом на удар. В стены, в стрельни, в город полетели тысячи горящих стрел. Заскрипели колеса туров, башни сблизились со стенами. С их высоких площадок лучники били почти в упор по защитникам Твери, не давая им высунуться из-за заборол. Длинные вереницы пеших потащили лестницы, топча сапогами примет. Нескончаемый долгий крик повис над полем боя.

Иван оказался в самой гуще событий. От стрел, казалось, померк свет. Воевода Дмитро с запасной дружиной сам возглавил отражение натиска. Через заборолы плескался кипяток, на мгновения высовываясь из-за защитных возвышений, ратники и смерды пускали ответные стрелы. Тушились начинающиеся пожары. Женщины отважно оттаскивали и перевязывали раненых, сами порою становясь добычей стрелков с туров. Мост удалось затушить, теперь внизу на околовратных улицах сам князь Михаил строил конных и пеших для ответного удара.

– Туры, туры надобно пожечь!! – кричал ему сверху воевода Дмитро. – Не дают головы поднять, проклятые. Более часа стены не выстоят!

– Еще немного, боярин!! Держитесь!

Иван не мог своей искалеченной рукой натягивать тетиву, ему поручили отталкивать лестницы и сбивать мечом пытающихся соскочить на стену. Он толкал и рубил левой, яростно оскалясь и уже забыв, что перед ним свои. Кровавый пот застилал глаза, каждое лицо превращалось в какую-то смутную маску. Вокруг падали и тверичи, и москвичи. Тяжело заскрипели ворота, послышался яростный крик сотен глоток: «Тве-е-е-ерь!!!» Князь Михаил начал выводить свои дружины в поле.

Очередная лестница поднялась рядом с Иваном и пружинисто завибрировала под торопливо лезущими телами. Он схватил рогач, уперся в жердь, натужился, отталкивая тяжелую лестницу прочь.

– Ива-а-ан? Ты?!! – донеслось вдруг снизу.

Знакомый голос заставил глянуть за заборола. Староста из Митиного Починка, раскрыв от удивления рот, глядел на своего господина с верхней ступени. Топор дрожал в его правой руке. Иван машинально задержался в открытом проеме дольше, чем следовало.

С площадки тура одновременно слетели три стрелы. Десяток саженей – не расстояние для стрелка! Одна ударила в беззащитное плечо, две другие – в грудь. С душераздирающим криком, поняв, что раны смертельны, Федоров оттолкнул-таки лестницу прочь. Ноги ослабели, он сполз на настил, зачем-то потрогал древко одной из стрел.

– Глупо! Как же все это глупо…

Сознание покидало, началось удушье. Иван попытался глубоко вздохнуть, но закашлялся кровью. Чье-то женское лицо наклонилось над ним:

– Скажи хоть, как звать тебя, родный? Кому повестить?

– Глу… – по!..

Мутная пелена закрыла белый свет…

…Бой продолжался до вечера. Тверичи смогли отбить и порубить, спалить туры, разрушить таран. Москвичи отошли, унося раненых. Сотни павших остались лежать на высоких валах, в загаченных рвах. Их уберут позже, московитам будет дозволено пройтись по-над стенами. Христиане должны быть похоронены по-христиански!..

Тверь держалась до первого сентября. Приступы больше не повторялись. Город был окружен высоким тыном с башенками, через Волгу навели мосты. Столицу князя Михаила опытные воеводы решили брать измором, не тратя лишних жизней. А само княжество между тем было подвергнуто страшному опустошению!

Пали Микулин, Зубцов, Городок, Белгород. Сожжены десятки сел и деревень, тысячи полоненных потянулись к новым местам проживания. Хлеба травились конями безо всякой пощады. Князь Михаил Александрович смотрел со стены на многочисленные дымы, на стада коров, пригоняемые для московских котлов, и отчаяние зубной болью грызло его сердце. Пожалуй, впервые за все годы размирья с Москвой он столь ясно понял, что в борьбе за личную славу и власть он предал свой народ, сотворив с ним то, что даже татары не вершили. Наконец князь не выдержал.

– Отче! – обратился он к тверскому владыке Евфимию. – Ступай к Дмитрию, повести, что я готов на мир на любых его условиях. И попроси Господа, чтоб он простил меня, грешного…

Мирный договор после встреч ближних московских и тверских бояр был заключен. Великий князь Дмитрий оказался милостив к побежденному. Князь Михаил остался великим тверским князем, по сути уступив лишь в одном: он и дети его обязались никогда не искать великий стол под Дмитрием и его наследниками, то есть была подписана Мамаева грамота на вотчинное великокняжеское владение Москвой. Тверской князь отныне считался младшим братом Дмитрия, равным князю серпуховскому и двоюродному брату великого князя Владимиру Андреевичу. Столь желанный гражданский мир наконец-таки пришел на русские земли!

…Иван Федоров и два его спутника, также не переживших осады, были похоронены в общих тверских скудельницах. Сын Федор так и не узнал, куда делся его отец. Он решился однажды спросить об этом Тимофея Васильевича Вельяминова, но тот в ответ лишь сокрушенно развел руками…