Читать книгу "Дикая жизнь - Фиона Вуд"

Черное небо густо усыпано сверкающими звездами, такого изобилия в условиях городской засветки мы не видим никогда. Мы целуемся до состояния полной непристойности: уже нет ни Бена, ни меня, – один только задыхающийся клубок желания. Надо остановиться или найти уединенное место. Серьезных разговоров на этот счет мы пока не вели.

Толпа у костра поредела, а я даже не заметила когда. Кто-то включает музыку предков, Кросби, Стилза, Нэша и Янга, и меня прямо-таки плющит. На глаза наворачиваются слезы, и я не уверена, от радости они, от грусти или просто от избытка чувств.

– Эй, смотри-ка, вон там сковородка, – тихонько говорит Бен, глядя в небо.

– Может, ковшик?

– Не, сковородка – гляди, а вот там электрочайник.

Я всматриваюсь, пока не начинаю видеть среди звезд отчетливые картинки.

– И единорог на трех ногах, – замечаю я.

Бен смотрит туда же, куда и я, и видит то, что я вижу.

– Ага, или единорог, или гигантская «бз».

– Буква Б? Как в «баррамунди»[19]? – Я и правда вижу петельки, похожие на волны, образующие что-то вроде буквы Б.

– Бз – как жужжит пчела: бзз-бззз – и жалит. – Он кусает меня за руку.

– Ой! – Я еле слышно смеюсь, мне снова холодно, когда он разжимает объятия, а от влечения меня бьет дрожь. – Пора в постель, – объявляю я, и жалость, желание и усталость во мне сливаются воедино, усиливаются и призывают как следует выплакаться. Ну почему мы не там, где тепло и больше никого нет?

Он перекатывается на бок, поднимается на локте и притворяется, будто похабно шутит:

– К тебе или ко мне?

– Спокойной ночи.

Он пытается удержать меня за руку, но я ее отдергиваю. В моих фантазиях другая я уволакивает Бена к себе в палатку и велит Холли выметаться. Эта я вообще не думает о последствиях вроде беременности, – то есть это анти-я.

А настоящая я вспоминает жуткую училку по сексуальному воспитанию, которая приходила в школу в прошлом году, чтобы растолковать нам, каким полноценным может быть «секс без проникновения», и знает, что я пока готова дойти только до этого предела, но ни в коем случае не дальше. Интересно, сколько людей переходят сразу к «проникновению» – только потому, что им можно заняться моментально, даже с нулевым опытом, а «без проникновения» приходится вести потенциально постыдные разговоры, объяснять, показывать – может, даже указкой, или вообще рисовать графики и схемы.

– С тобой все хорошо? Выглядишь так, будто что-то болит.

– Просто… вспоминаю одну печальную вещь.

И вправду печально, как одна-единственная училка способна начисто лишить привлекательности любую идею одним только выражением – «секс без проникновения».

Представьте, если бы я ответила: «Просто вспоминаю, по какому сценарию должен развиваться «секс без проникновения», – смешно звучит, правда?» Ох уж эти мне термины! Да кто вообще в состоянии произнести это вслух? Без стеснения?

Холли выбирает именно этот момент, чтобы возникнуть перед нами, заявить о своей потребности в пище и достать откуда-то большой пакет маршмеллоу. А я думала, их все давным-давно съели.

– Идешь спать, Сибби? – язык у нее заплетается. – Как жалко! Ну и ладно, нам с Бенджо больше достанется.

Неловко получилось: я так и не нашла причин передумать, сказать, что я на самом деле не устала и спать не пойду, поэтому ухожу и оставляю друзей искать ветку подлиннее, чтобы поджарить маршмеллоу.

Оглядываюсь по сторонам: кое-кто уже перетащил свои спальные мешки поближе к огню. Остальные разбрелись по палаткам, собственным или чужим.

Удивительно, что со всеми этими танцами, прыжками, шатанием и хохотом никто не свалился в огонь. Я с тревогой представляю, как это могло случиться – боль, жжение, волдыри на коже, вопль, паника, – и как трудно было бы вывозить пострадавшего отсюда воздушным транспортом или донести до лагеря сквозь темный туннель ночи.

Наверное, вид у меня встревоженный, потому что Кевин встречается со мной взглядом и улыбается.

– Все в порядке, я послежу за огнем. Я вообще не устал.

И я отхожу, забираюсь в палатку и от холода решаю не раздеваться. Я укутана, как бабуля, – термобелье, одежда, спальный мешок, палатка. Меня сбивает с ног усталость после обилия свежего холодного воздуха, после долгой ходьбы с тяжелым рюкзаком, после танцев, после желания, которое нарастает, нарастает, но не находит выхода. С последним я справляюсь быстро – хорошо, что я здесь одна, – несколькими жадными движениями ловких пальцев, я кончаю, слыша, как меня уже зовут в объятия сны. Засыпаю я еще до того, как успеваю осознать, что забралась в спальник.

44

среда, 24 октября (ночь)

Милый Фред.

Меня расстроило сегодняшнее письмо от Дэна. Он продолжает общаться с французской семьей, в которой живет. И она ему по-настоящему нравится. Он рассказал Анри о тебе, не зная, что его слушает и младший брат парня, так что и он тоже все узнал. И это очень плохо, потому что Клоду всего восемь лет. Он так расстроился, узнав, что друг Дэна, то есть ты, умер. Он думал, что умирают только старые люди. Поэтому все в доме принялись уверять, что обычно так не бывает, такое случается очень редко… Нетрудно представить себе: целый поток полуправдивых утешений, лишь бы к бедному малышу вернулась прежняя вера, что все в мире устроено правильно и разумно.

Слава богу, в которого я не верю, что когда я прочитала письмо, я была у себя в пещере. Я плакала навзрыд, Фред. Потому что лишь теперь поняла: ведь и я считала, что умирают только старики.

Где-то в глубине моего глупого сердца именно так я и думала.

45

Когда я просыпаюсь, в палатке никого, спальник Холли тоже исчез. Я разгоряченная, потная и липкая. Сейчас бы в душ! Один из множества недостатков пеших походов – отсутствие привычных удобств. Разматываю шарф Бена, который по-прежнему у меня на шее, сажусь и тянусь за ботинками.

Отхожу подальше от лагеря ради утреннего туалета, потом иду к берегу, чтобы умыться с наименьшим количеством мыла из всех возможных: нас замуштровали насмерть, приучая сводить к минимуму загрязнение природных источников воды. Процедура умывания до боли освежающая, поэтому в палатку я возвращаюсь в гиперактивном состоянии, достаю из рюкзака сухой завтрак и направляюсь к костру, чтобы выяснить, нельзя ли там разжиться молоком.

С удивлением, которое я скрываю так ловко, что за актерское мастерство мне полагается «Оскар», я вижу Холли и Бена, спящих бок о бок возле пылающего костра. Высветленные пряди смешались с темными кудрями.

– С такими друзьями, как она… верно? – злорадствует Хьюго, заметив меня.