Читать книгу "Восход - Виктория Хислоп"

В «Восходе» в тот день было спокойно. Персоналу было велено сообщать гостям, что перемены в руководстве страны на их отдыхе не скажутся. Порты и аэропорты временно закрыты, но вскоре все вернется к обычной жизни. Никосия находится на расстоянии более тридцати миль, и беспорядки тут им не грозят.

В день, когда свершился переворот, все отдыхающие, как прежде, загорали на пляже. Туристы слышали, что назначен новый президент, но эта новость их не потрясла. Американцев и европейцев больше занимал скандал, разразившийся в Вашингтоне. Решалась судьба очередного президента, Ричарда Никсона, и это могло в большей степени повлиять на их судьбы.

На следующий день впервые за многие месяцы в «Восходе» появился Саввас. Многие его рабочие не вышли на работу, и стройка застопорилась. Он был крайне обеспокоен.

– Где Маркос? – строго спросил он Костаса Франгоса.

– Наверное, где-то поблизости, – ответил тот. – Я видел его часов в десять.

Как обычно, Маркос и Афродити должны были встретиться утром, но он задерживался. В таких случаях она всегда нервничала – страсть делала ее нетерпеливой. Сегодня у Афродити был дополнительный повод для волнения. Она понимала, что последние политические события на острове грозили разрушить ее повседневную жизнь, и безумно этого боялась. Никогда еще Афродити не была так счастлива, не чувствовала себя столь полной жизни, не испытывала большего удовольствия. Она ничего не хотела менять. В объятиях Маркоса она забывала обо всем: о нарядах, туфлях, иногда даже об украшениях. Все это становилось не важным. Они никогда не зашторивали окна, когда занимались любовью, на каком бы этаже ни были – на девятом, одиннадцатом или четырнадцатом. По утрам солнце стояло высоко, и его лучи, отражаясь от морской глади, освещали каждый квадратный дюйм ее кожи. С мужем они всегда задергивали шторы и приглушали свет.

В то время как его жена и первый помощник спешно натягивали одежду, Саввас созвал персонал на собрание в бальном зале. Он хотел еще раз напомнить о том, чтобы все продолжали работать как обычно. Еще важнее было сделать все возможное, чтобы гости не уезжали. Папакоста убедился, что все работает в обычном режиме, и попросил, чтобы так продолжалось и впредь.

– Вы все знаете, что мы перестраиваем «Новый Парадиз-бич», – сказал он. – Успешная работа «Восхода» и завершение строительства нового отеля целиком в ваших руках.

Маркос стоял в задних рядах и слушал. В голосе Савваса Папакосты явно слышалась борьба жадности с паникой.

«Босс, как всегда, краток», – подумал Маркос. Он подозревал, что продолжать работать как обычно будет не так-то легко. Утром он заезжал в гараж, чтобы отвезти несколько посылок. Брата на месте не было, его напарник работал один.

– Его отряду приказали отбыть в Никосию, – сообщил тот. – Христос уехал.

– Разве все уже не закончилось? – удивился Маркос.

– Оппозиция еще сопротивляется, – пояснил механик. – Горстка левых не хочет подчиниться новому президенту.

Было ли это так, или ситуация была гораздо серьезнее, не имело значения. Через несколько часов Фамагусту захлестнули слухи о происходящем в столице, которая находилась совсем рядом, но всегда казалась другим миром.

С Никосом Сампсоном Маркос встречался лишь однажды – еще когда был активным сторонником первой ЭОКА. Тот был родом из Фамагусты и в свое время произвел большое впечатление на подростка. Сампсон был мужественным, красивым и харизматичным. Его обожали и боялись как мужчины, так и женщины. Ходили слухи, что он лично убивал своих противников, и беспощадность была его отличительной чертой, которой он гордился. Она была неотъемлемой частью его натуры, как и суровый взгляд.

Маркос знал, что Сампсон не пощадит тех, кто оказал сопротивление путчу.

Вскоре просочились слухи, что больницы в Никосии переполнены ранеными. Шли уличные бои, доносились пулеметные очереди и выстрелы из танковых пушек. В коридорах стонали умирающие, и врачи боролись за их жизнь, не разбирая, сторонники они Макариоса, члены ЭОКА-Б или зачинщики вчерашнего военного переворота. Раны оставались ранами, и не имело значения, кому принадлежала разорванная пулями или шрапнелью плоть. У медиков не было времени записывать фамилии или вглядываться в лица. Они чистили и обрабатывали раны, накладывали жгуты. У каждого врача и медсестры, грека или турка-киприота, было свое мнение по поводу происходящего на улицах, но они выполняли свой долг, не делая ни для кого различия.

Едва лишь обрывки новостей проникли в салон, Эмин забеспокоилась. Утром она заметила, что Али не ночевал дома, и ее подозрения, что он участвует в ТМТ, окрепли. Чем больше поступало сообщений о стрельбе и раненых, тем сильнее у нее тряслись руки. Наконец Эмин отложила ножницы.

– Разыщи Хусейна, – посоветовала подруге Савина. – Может, он что-то знает.

Эмин нашла сына на пляже. Он чистил граблями песок перед террасой.

– Где был Али сегодня ночью? – спросила она.

Хусейн продолжал работу, не поднимая головы. Если бы мать заглянула ему в глаза, она бы поняла, что он знает.

Он пожал плечами.

– Хусейн! Посмотри на меня.

Она повысила голос, и некоторые из загорающих на шезлонгах отдыхающих повернули головы в их сторону.

– Мам! – шикнул Хусейн, смутившись.

– Я должна знать!

На террасу вышел Костас Франгос и подозвал его.

– Мне надо идти, – сказал Хусейн.

Он ушел, а мать осталась стоять на песке одна.

Савине хватило одного взгляда на вернувшуюся в салон подругу, чтобы понять: работать Эмин сегодня не может. Она настояла, чтобы подруга шла домой.

Эмин не успела еще открыть дверь, как у нее екнуло сердце. Она услышала голос Али. Сын вернулся.

– Али! Где ты был?! Почему не ночевал дома? Мы так волновались!

Ей хотелось и отвесить ему оплеуху, и стиснуть в объятиях. Выбрала второе, обливаясь слезами.

Халит забился в угол. Пытаясь успокоиться, он молча перебирал четки теспих.

– Почему ты ушел?

– Так было надо, – сказал Али надтреснутым голосом. – Они могли убить наших людей.

– Ты же еще ребенок, ты слишком мал для этого! – Эмин была вне себя от тревоги. – Обещай, что никогда больше этого не сделаешь… – умоляла она.

– Я не могу этого обещать, – ответил сын.

Когда Маркос вернулся домой поздно ночью, Ирини и Василис еще не спали. Ему пришлось закрыть ночной клуб раньше обычного, поскольку пришло лишь несколько гостей. Они много пили, чтобы успокоиться, но рано разошлись. К концу представления обычно вся сцена бывала усыпана цветами, но сегодня продали всего одну корзину гвоздик.

Сначала Маркос не заметил родителей – они сидели молча в темном кипосе, – потом увидел огонек отцовской сигареты.

– Папа, что случилось?