Читать книгу "История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта - Филипп-Поль де Сегюр"

Естественным результатом этого стал большой беспорядок; там были многочисленные колонны кавалерии, пехоты и артиллерии, и вспыхнула борьба за первенство; солдатам разных корпусов, раздраженным усталостью и голодом, не терпелось добраться до места назначения. Улицы были забиты толпами ординарцев, штабных офицеров, слуг, множеством верховых лошадей и багажом. Он пробивались вперед с шумом, кто-то искал провиант, кто-то фураж, а некоторые искали ночлег; все перемешивались и толкались, и поскольку наплыв всё увеличивался, то всюду царил хаос.

В одном квартале адъютанты, пытавшиеся доставить срочные приказы, безуспешно старались проложить себе дорогу; солдаты были глухи к их выражениям протеста и даже к их приказам; отсюда ссоры и крики, звуки которых смешивались со звуками барабанов, возгласами возчиков, грохотом повозок и пушек, командами офицеров и, наконец, с шумной суматохой в домах, занятых одними, в то время как другие пытались у них это оспорить.

Ближе к полуночи все эти массы людей, которые чуть ли не проклинали друг друга, наконец разошлись; полки медленно двигались в направлении Островны или вливались в Бешенковичи; самая глубокая тишина пришла на смену самой ужасной суматохе.

Великая концентрация сил, многочисленные приказы, поступавшие со всех сторон, быстрота, с которой различные корпуса шли вперед, даже ночью, — всё говорило о том, что завтра будет бой. На самом деле, Наполеон не мог помешать русским овладеть Витебском, но намерен был выбить их с этой позиции; однако русские прошли через него и готовы были защищать длинные дефиле, прикрывавшие город.

Двадцать пятого июля Мюрат направился в Островну со своей кавалерией. В двух лье от этой деревни Домон, Коэтлоске, Кариньян и 8-й гусарский корпус продвигались колонной по широкой дороге, обозначенной двойным рядом больших берез. Гусары уже почти достигли вершины холма, на котором они заметили только наиболее слабую часть русского корпуса, состоящую из трех гвардейских кавалерских полков и шести орудий. Ни один стрелок не прикрывал этой боевой линии.

Начальники 8-го корпуса полагали, что впереди них идут два полка той же дивизии, которые отправились через поля слева и справа от дороги и были скрыты теперь деревьями. Но эти полки остановились, а 8-й корпус, уже далеко опередивший их, продолжал двигаться, уверенный, что сквозь деревья, на расстоянии ста пятидесяти шагов, он видел эти самые полки, между тем как он прошел мимо, не заметив их.

Неподвижность русских окончательно ввела в заблуждение командующих 8-го корпуса. Они сочли ошибкой приказ стрелять и поэтому послали одного офицера на рекогносцировку, продолжая двигаться без малейшего недоверия. Вдруг они увидели, что их офицер сражен ударом сабли и взят, а неприятельская пушка громит гусаров. Не теряя ни минуты они, развернув под огнем неприятеля свои отряды, не колеблясь бросились к деревьям, где скрывался неприятель, чтобы прекратить его выстрелы. С первого же натиска они захватили пушки, опрокинули полк, находившийся в центре неприятельской линии, разбили его. Среди хаоса этого первого успеха они вдруг заметили справа русский полк, который обогнали раньше. Этот полк остался стоять, словно пораженный неожиданностью, но они обошли его и, набросившись с тыла, сокрушили. В самый разгар этой второй победы они заметили третий неприятельский полк с левого фланга, который тронулся с места, намереваясь отступить. Быстро обернувшись и собрав все силы, какие еще можно было собрать, они набросились на этого третьего врага и рассеяли его.

Воодушевленный этим успехом, Мюрат преследовал неприятеля до самых лесов Островны, где, по-видимому, тот и спрятался. Мюрат хотел проникнуть туда, но его остановило серьезное сопротивление.

Позиция Островны была хорошо выбрана. Она занимала господствующее положение, откуда можно было видеть, не будучи видимым; кроме того, она перерезала большую дорогу. Направо была Двина, впереди овраг, и вся поверхность и левая сторона были покрыты густыми лесами. Вдобавок эта позиция русских находилась вблизи складов и служила прикрытием как им, так и Витебску, столице этих мест. Остерман тотчас же поспешил на выручку.

Со своей стороны, Мюрат, также не щадивший своей жизни теперь, когда он стал победоносным королем, как не щадил ее тогда, когда был простым солдатом, упорно старался проникнуть в лес, откуда его встречали огнем. Но тут он заметил, что впечатление первого натиска уже прошло. Захваченная гусарами местность оспаривалась неприятелем, а авангард колонны Мюрата, состоящий из дивизий Брюйера, Сен-Жермена и 8-го пехотного корпуса, должен был держаться против целой армии.

Защищались, как защищаются победители, то есть нападая! Каждый неприятельский корпус, атаковавший наши фланги, тотчас же сам подвергался нападению. Русская кавалерия была отброшена в лес, пехота же повержена ударами сабель.

Однако победители уже стали уставать, когда на подмогу явилась дивизия Дельзона. Мюрат быстро повернул ее на правый фланг, отрезав отступление неприятелю, который пришел в замешательство и уже более не оспаривал победы.

В тот же вечер к Мюрату присоединился принц Евгений, и на другой день они увидели русских уже на новой позиции. Пален и Коновницын присоединились к Остерману. Оба французских принца, обуздав левый русский фланг, указывали отрадам своего правого крыла ту позицию, которая должна была служить им точкой опоры и исходным пунктом для нападения, как вдруг на левом фланге поднялся сильный шум. Взглянув туда, они увидели, что кавалерия и пехота левого крыла два раза подходили к неприятелю и оба раза были отброшены. Русские, набравшись смелости, вышли из лесов, испуская громкие крики. Теперь уже к ним перешла отвага и горячность атакующих, у французов же появилась неуверенность и робость защищающихся.

Хорватский батальон 84-го полка тщетно старался противостоять атаке. Рады его редели, и земля перед ним была усеяна убитыми, а за ними равнина покрывалась ранеными, выбывшими из строя, и теми, кто уносил их, а также многими другими, которые под предлогом помощи раненым сами прикидывались ранеными и покидали поле битвы. Тогда началось бегство. Артиллеристы, не видя поддержки, отступали со своими орудиями. Еще через несколько минут у входа в лощину должны были встретиться разнородные войска, так как в своем бегстве все направлялись туда. Возникло замешательство, во время которого все усилия начальников восстановить порядок бывают тщетны, а всякие элементы сопротивления исчезают и становятся бесполезными.

Говорят, что при виде этого Мюрат, разъяренный, стал во главе Польского уланского полка. Воодушевленные присутствием короля и его словами, уланы, которых, кроме того, один вид русских приводил в ярость, ринулись за ним.

Но Мюрат хотел только воодушевить их и заставить кинуться на врага. Сам он не желал бросаться с ними в битву, так как тогда не смог бы всё видеть и командовать. Однако уланы сомкнулись позади него, они занимали всю площадь и толкали его вперед, бешено несясь на своих лошадях. Он не мог ни уклониться в сторону, ни остановиться. Пришлось броситься в битву во главе этого полка, и как солдат он охотно сделал это.

В то же самое время генерал Антуар бросился к своим канонирам, а генерал Жирарден — к 106-му полку. Он остановил его и, собрав, снова направил на правое русское крыло, у которого отнял позицию, две пушки и победу. Со своей стороны и генерал Пире, приблизившись к левому флангу неприятеля, обошел его и вновь завладел положением. Русские вернулись в свои леса.