Читать книгу "История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта - Филипп-Поль де Сегюр"

Между тем на левом фланге они продолжали упорствовать, защищая густой лес и свои передовые позиции, которые прорвали нашу линию. Девяносто второй полк, смущенный огнем, направленным на него оттуда, осыпаемый градом пуль, остановился, не смея ни двинуться вперед, ни отступить, удерживаемый страхом стыда и страхом перед опасностью. Но генерал Бельяр, следовавший за генералом Русселем, поспешил туда, чтобы возбудить мужество этого полка своими словами и увлечь его своим примером, — и таким образом лес был взят.

Благодаря этому успеху сильный отряд неприятеля, направлявшийся к нашему правому флангу, чтобы обойти его, сам оказался обойденным. Мюрат заметил это и крикнул, махая саблей: «Пусть самые храбрые следуют за мной!» Но местность, прорезанная оврагами, благоприятствовала отступлению русских. Они углубились в лес, растянувшийся на два лье и представлявший последнюю завесу, скрывавшую от нас Витебск.

После такой жаркой битвы Мюрат и Евгений не решались двинуться туда, где скрывался неприятель. Тут прибыл император, и они бросились к нему, чтобы показать, что было сделано и что еще оставалось сделать.

Наполеон тотчас же направился к возвышенности, находившейся ближе всего к неприятелю. Оттуда его гений, обозревая все препятствия, скоро проник в тайну этих лесов и холмов. Он отдал приказ не колеблясь, и те самые леса, которые остановили отважных принцев, были пройдены, и в тот же вечер Витебск, с высоты своего холма, мог видеть наших стрелков, спускающихся на окружающую его равнину.

Здесь всё останавливало императора: ночь, множество неприятельских огней, покрывавших равнину, неизвестная местность, необходимость произвести рекогносцировки, чтобы руководить дивизиями; а главное, требовалось время, чтобы эта масса солдат, проходивших по узкой и длинной лощине, успела из нее выйти. Был сделан привал, чтобы передохнуть, осмотреться, соединиться, подкрепиться и приготовить оружие к завтрашнему дню. Наполеон спал в палатке на холме слева от большой дороги и позади деревни Куковячино.

Глава VIII

Двадцать седьмого июля император появился на аванпостах еще до рассвета. Первые лучи солнца указали ему, наконец, где находится русская армия, расположившаяся лагерем на возвышенности, господствующей над всеми дорогами к Витебску. У подножия этой позиции протекала речка Лучеса, промывшая глубокое русло. Впереди десять тысяч кавалерии и несколько пехотных отрядов, по-видимому, намеревались защищать подступ к ней. Пехота помещалась в центре на большой дороге. Ее левый фланг находился в возвышенных лесах, а кавалерия на правом фланге вытянулась в двойную линию, упираясь в Двину.

Фронт русских находился, однако, уже не против нашей колонны, а на нашем левом фланге. Он переменил направление вместе с рекой, изгиб которой удалил его от нас. Надо было, чтобы французская колонна развернулась, пройдя по узкому мосту, перекинутому через овраг, отделявший ее от этого нового поля битвы, и переместила фронт налево, выдвинув вперед правое крыло, чтобы с этой стороны опираться на реку и лицом к лицу встретить неприятеля. Император уже обратил внимание на маленький, отдельно стоявший холмик на краю оврага, вблизи моста и налево от большой дороги. Оттуда он мог видеть обе армии и, находясь сбоку от поля битвы, наблюдать ее, как секундант наблюдает дуэль.

Первыми выступили двести парижских стрелков 9-го пехотного полка. Они тотчас повернули налево, на виду всей русской кавалерии, опираясь, как и та, на Двину и обозначая левый фланг нового строя. За ними последовал 16-й конный егерский полк и несколько легких пушек. Русские хладнокровно смотрели, как мы дефилировали перед ними и готовили атаку.

Бездействие русских благоприятствовало нам. Но Мюрат, опьяняемый всеми обращенными на него взорами и увлекаемый своей обычною горячностью, двинул егерей 16-го полка на всю русскую кавалерию. Мы смотрели со страхом, как этот маломощный французский отряд, приведенный в беспорядок шествием по местности, перерезанной глубокими оврагами, двигался к неприятелю; несчастные егеря чувствовали себя приносимыми в жертву и поэтому нерешительно шли на верную гибель. При первом же движении русских гвардейских уланов они повернулись к ним спиной. Но овраги, через которые надо было переходить, задержали их бегство. Настигнутые уланами егеря были опрокинуты, и многие погибли.

При виде этого Мюрат, вне себя от огорчения, бросился с саблей наголо в битву, вместе с шестьюдесятью офицерами и окружающей его конницей. Его дерзость поразила русских уланов, и они остановились. В то время как он сражался и один из ординарцев спас ему жизнь, отрубив руку врага, уже занесенную над его головой, остатки 16-го полка, собравшись вместе, отправились под защиту 53-го полка.

Эта неудачная атака на русских гвардейских уланов привела егерей к подножию холма, откуда Наполеон давал указания корпусам армии. Несколько егерей французской гвардии тотчас же спешились, согласно обычаю, чтобы образовать заслон вокруг него. При помощи карабинов они отбросили неприятельских уланов, которые, отступая, повстречались с двумя сотнями парижских стрелков, оставшихся между двумя армиями вследствие бегства 6-го конного егерского полка. Они атаковали их, и взоры всех обратились сюда.

С той и с другой стороны этих пехотинцев считали уже погибшими. Только они одни не отчаивались. Прежде всего их командирам удалось, сражаясь, достигнуть местности, покрытой кустарниками и рытвинами, у берегов Двины. По привычке к войне все тотчас же собрались туда, чтобы быть вместе и опираться друг на друга ввиду приближающейся гибели. Тогда — как это всегда бывает в минуты неизбежной опасности — все посмотрели друг на друга, и более молодые, глядя на старших и на офицеров, старались прочесть на их лицах, на что они могут надеяться, чего должны бояться и что должны делать. Но все оказались преисполненными уверенности и, полагаясь друг на друга, стали в то же время больше рассчитывать на себя.

Прежде всего они искусно воспользовались условиями местности. Русские уланы, запутавшиеся в кустарниках и задержанные на своем пути рытвинами, тщетно ударяли своими длинными пиками в чащу и старались пробиться сквозь нее. Пули настигали их, и они падали, раненые или убитые, а их тела, вместе с телами лошадей, увеличивали препятствия, которые представляла эта местность. Наконец они отступили. Их бегство, крики радости нашей армии, почетный приказ, немедленно посланный императором и награждавший самых храбрых, его слова, прочитанные позже всей Европой, — всё это уяснило храбрецам, какой славой они себя покрыли. Они сами еще не понимали этого, так как достославные поступки всегда кажутся самыми обыкновенными тем, кто совершает их. Они уже приготовились к тому, чтобы быть убитыми или взятыми в плен, и вдруг увидели, почти в тот же момент, что они — победители и награждены!

Между тем Итальянская армия и конница Мюрата, за которыми следовали три дивизии 1-го корпуса, порученные, со времени Вильны, графу Лобо, произвели атаку на большую дорогу и леса, служившие точкой опоры левого неприятельского фланга. Схватка была горячая, но кончилась быстро. Русский авангард поспешно отступил за овраг Лучесы, чтобы не быть сброшенным туда. Неприятельская армия соединилась на другом берегу. Она насчитывала 80 тысяч человек.