Читать книгу "Ветрогон - Сергей Александрович Плотников"

двое-трое детей помимо волшебника, ну или хотя бы один ребенок, это смягчает психологический удар для родителей…

— Я поняла намек, — остановила его Афина, — но мои репродуктивные планы обсудим как-нибудь в другой раз. Пока меня интересует будущее того ребенка, который у меня уже есть. Что Кириллу может угрожать? Я имею в виду, помимо монстров.

— Пока трудно сказать, — Никодим со вздохом отодвинул чашку с кофе и сложил руки домиком. — Не буду от вас скрывать, его поведение нас радует еще больше, чем ваше. Он явно проанализировал механизм Проклятья и тут же стал использовать его в своих интересах. Но случай это не уникальный, хоть и редкий. Такие… сообразительные дети выходят с нами на связь, предлагают свои услуги. Мы всегда с крайней осторожностью используем подобные контакты, хотя пользы они приносят тоже много. Однако дети-агенты редко держатся долго.

— Что вы имеете в виду? — Афина почувствовала, как душа у нее ушла в пятки.

Никодим явно увидел ее тревогу, потому что он поспешил заверить:

— Простите, я неудачно выразился! Я имею в виду, перестают выходить на связь, хотя нам доподлинно известно, что они живы… Год, два, три, не больше пяти — и все, теряют интерес к сотрудничеству, перестают вообще узнавать новости и интересоваться внешним миром.

— Ясно… — Афина постучала средним пальцем по столу, но заметила нервную привычку и оборвала стук. — Кстати о сотрудничестве. Эту… Ледяную глыбу с монстром доставили в лабораторию? Я обещала сыну, что прослежу.

— Да, в Акбаева-тринадцать при военном госпитале.

— Акбаева-тринадцать?

— Научно-исследовательский центр фауны Междумирья имени Фарука Акбаева, — пояснил службист Никодим. — Филиал номер тринадцать. Фактически, насколько я понимаю, это просто две штатные единицы, которые работают по совместительству, и несколько специфических приборов. Свежего материала попадается довольно мало, смысла развертывать полноценный лабораторный комплекс нет, специалисты бы простаивали. Так что сотрудники госпиталя опишут экземпляр, подготовят его для отправки в столицу, немного возьмут себе на эксперименты. Стандартная процедура. Хотите, отправлю вам протокол осмотра? Чтобы вы сдержали обещание.

— Да, пожалуйста… И часто вам доставляют такие туши для препарирования?

— Как я уже сказал, очень редко. А чтобы именно ребенок-волшебник что-то принес, да еще в таком состоянии сохранности…— он покрутил головой. — Даже не припомню, когда такое случалось. На моей памяти и на памяти наших старожилов точно не было. Говорю же, ваш случай — уже не рядовой.

— Что вам от меня нужно? — правильно поняла Афина намек.

— То, что вы уже делаете. Просто продолжайте общаться с Кириллом и сообщать нам обо всех контактах. Честно выполняйте функцию связного, чтобы у Проклятья не было повода сработать. Говорите не от себя, а от имени нашей Службы или вот вашего Ядерного щита, если они вас попросят что-то передать сыну — а такое может случиться. Строго придерживайтесь этой роли. Старайтесь не искать встреч с сыном самостоятельно. Если понадобится срочно что-то ему сообщить личное — звоните мне, мы подберем повод. Но злоупотреблять таким не стоит, так что, еще раз, по возможности ограничивайте себя. Помните: большинство детей-волшебников очень быстро учатся заботиться о себе сами, а ваш Кирилл, кажется, уже и так это умеет.

— Никодим Матвеевич, — перебила его Афина, которая до этого очень внимательно слушала, — я правильно понимаю, что Проклятье следит за каждым шагом Кирилла, и если почувствует, что он недостаточно серьезно относится к этому оправданию — что я его связной как сотрудник одной из служб Ордена и работаю на благо всего человечества — то оно может… Что? Отозвать разрешение? Телепортировать Кирилла прочь отсюда? Или даже убить его?

Несмотря на то, что Афина говорила в целом спокойно, голос ее дрогнул на слове «убить».

— В практической плоскости — можно сказать и так, Афина Аполлоновна, — кивнул службист. — Вы очень точно отобразили возможные последствия. Но что важно понимать. У Проклятья нет сети дронов наружного наблюдения, оно полагается на самих своих фигурантов. Наши ученые точно установили, что связь с Проклятьем у инициированных осуществляется через сердце, — для наглядности службист постучал по левой стороне груди. — Причем и в прямом, и в переносном смысле. В прямом: связь с предметом-компаньоном действительно реализована через сердечную мышцу. В переносном: ум, честь и совесть ребенка-волшебника контролирует Проклятье. В некотором роде ребенок сам себя наказывает за нарушение принципов Проклятья, порой даже до летального исхода. Взять хотя бы контакты с родителями и шире, с любыми родственниками и прежними друзьями. Если ребенок твердо убежден в том, что он делает все правильно и выступает исключительно как защитник, если он, так сказать, на позиции «старшего» или в крайнем случае равного по отношению к родителю, если общается с ним только по делу или чтобы его защитить — Проклятье не станет ему мешать. Это, как вы понимаете, требует зрелости мышления, готовности взять на себя ответственность, сильного упрямства и даже известного высокомерия. Они далеко не у каждого ребенка есть в достаточном объеме, а то бы все более-менее смышленые давно бы вслух объявляли, что их любимые мама с папой — допустим, их личная служба психологической разгрузки! Потому что, покушав маминых пирогов, они будут лучше истреблять чудовищ.

Никодим Матвеевич довольно улыбнулся своему примеру. Афина осталась мрачной, и у службиста улыбка тоже сошла с лица.

— То есть достаточно твердо верить в то, что ты прав? — спросила она. — А где же тогда истории детей-маньяков? Чтобы творили, что хотели, и считали себя в своем праве? Ни одного не припомню.

— Нет, одной веры недостаточно, — покачал головой Никодим Матвеевич. — У Проклятья существуют и другие ограничительные механизмы. Один из них — мнение других детей-волшебников или даже обычных людей. Скажем, если кто-нибудь снимет уличный опрос, где каждый встречный-поперечный будет на камеру говорить: «Кирилл Ураганов — конченый злодей!», и ваш сын это увидит, он может в самом деле пострадать, даже если сам себя злодеем считать не будет. Зарегистрированы случаи, когда, чтобы телепортировать ребенка, достаточно было толпы, которая кидалась камнями и орала «Убирайся, проклятый!».

— Ясно, — кивнула Афина. — О чем-то таком я догадывалась, ведь есть же запрет на публичное поношение детей-волшебников.

— Как человек с юридическим образованием, вынужден вас поправить, — мягко заметил Никодим Матвеевич. — Запрет касается все-таки не поношений на публике. Первоначальная формулировка звучала как «хула или брань на детей-волшебников без доказательств злонамеренности оных». Сейчас,