Читать книгу "Задержи дыхание и другие рассказы - Ольга Гренец"

ещё острее, а моё сердце билось чуть быстрее всякий раз, когда взгляд падал на кавалера в смешной шапочке. Знакомые мальчики, такие, как Яник, сильно проигрывали этому образу совершенного рыцарства – бубновому валету. Нет, я не ждала от Яника поблажек или снисходительности, я настаивала на признании равенства между нами. Но если мы равны, тогда надо согласиться, что пока у меня меньше опыта и, естественно, больше ошибок. Ну то есть мы равны в принципе, но с неравными стартовыми позициями, и значит, несправедливо заставлять меня, раз я не чувствую себя готовой, играть на счёт.

Красавчика я придерживала до последнего, пуская в ход козыри помельче, за что очень скоро поплатилась. Когда мы разменяли всю мелочёвку и перешли к членам королевской семьи, бубновый валет оказался не у дел.

Весь остаток вечера удача была на моей стороне – даже после того, как Яник одержал две победы подряд. Ему явно было не по себе. Мы заканчивали очередную раздачу, отбиваться должен был Петя, и только я приготовилась подкинуть ему карту и выйти, как заметила, что брат вот-вот разревётся.

Он младше нас, ему обидно, что мы с Яником снова собираемся разбить его подчистую. Он покрыл все карты, которые Яник выложил перед ним, и остался с двумя картами на руках. На столе король пик, а у меня одна из двух оставшихся – король червей, козырь; я думала его скинуть, и по лицу Яника было видно, что ему тоже есть что подложить. Петьке пришлось бы всё забрать и скорбно наблюдать, как мы с Яником заканчиваем игру.

Я пыталась встретиться глазами с Яником – может, он согласится не добивать бедолагу! Но он явно избегал моего взгляда, всё чего-то выжидая и теребя край карты. Похоже, ему не терпелось пустить её в ход. Я недоумевала, что же такое творится в голове у моего друга, если какая-то пустячная победа ему важнее, чем страдания Пети. Пети-Петушка, который ходил за ним повсюду хвостиком и смотрел ему в рот. Что за радость ему от такого выигрыша?

– Вы всё?

Видя нашу нерешительность, Петя бросил на нас взгляд с такой надеждой и с такой мольбой, на которую способны только младшие братья. Он уже принялся убирать отбой, примериваясь пойти под меня, как вдруг Яник выбросил на стол новую карту.

Свою я удержала при себе.

Дрожащей рукой, быстро моргая, словно не веря собственным глазам, Петя покрыл карту Яника. Посмотрел на меня, я показала, что он отбился. С плохо скрываемой радостью он кинул под меня последнюю карту и вышел!

Яник выдохнул и провёл рукой по волосам. «Ну ты даёшь!» – бросил он Пете. Несомненно, в его возгласе, помимо восхищения братом, сквозила и досада. Взял карандаш, начал считать очки по оставшимся у нас на руках картам и подвёл итог. Козырной король меня, конечно, подвёл. Янику хватило его, чтобы меня обогнать.

– Хорошая игра, – сказал он, откидываясь на стул.

– Ещё разок? – спросил Петя.

– Ха, снова рассчитываешь на победу? Не думаешь, что это случайно вышло?

– Ничего не случайно! Я выиграл!

– Хорошо, только не размазывай сопли, когда проиграешь следующую партию.

И прямо на моих глазах такое самодовольство разлилось по его лицу, что-то такое тяжёлое и топорное, что я просто возненавидела его в тот момент. Теперь я думала о победе и власти. Что за торжество нёс ему выигрыш над Петей, самым младшим в нашей компании, или надо мной – его преданным другом и союзницей, во всех спорах с соседскими ребятами всегда принимавшей его сторону? Среди нас троих он по определению был сильнее, быстрее и успешнее в играх, где требовалась изобретательность или физическая сноровка. И всё равно он жаждал нашей крови.

Мария Семёновна вошла в кухню, когда Петя заканчивал сдавать карты. Вслед за ней в дом ворвался холодный воздух, а с ним, как от внезапного пробуждения, в лицо ударила непонятная тревога.

Петя снял карту: козырь – семёрка бубен. Мне выпали три крупных козыря, включая туза. Такие карты в начале игры ещё не гарантируют победы, но, определённо, дают серьёзную фору.

– Вас бабушка не может дозваться. Вы что, не слышите? – спросила Мария Семёновна, подходя к умывальнику.

Я глянула в окно. Облака разошлись, и небо казалось светлее, чем днём. В июне полагаться на небо, если хочешь узнать время, бессмысленно. Разве что ветки малины за окном потеряли чёткость очертаний – тени от листьев стали такими длинными, что сливались с кустами в один сплошной массив, только это и указывало на поздний час.

– Давай, Петя, поторопись, – сказал Яник. Похоже, он уже начинал новую игру, выкладывая под Петю две семёрки.

Петя посмотрел на меня – я кивнула.

Мария Семёновна вытерла руки и вышла в соседнюю комнату приготовить постели. Она открыла окно, и… теперь голос бабушки не услышал бы только глухой. «Лена-а-а-а-а… Петя-а-а-а… – звала она снова и снова, звук разносился по всему садоводству… – Ле-ен-а-а-а-а… Пe-етя-a-a-a-a…»

– Закончите завтра, – возвращаясь в кухню, поторопила нас Мария Семёновна. – Жалко вашу бабушку. Она всегда была такая бодрая, а теперь к ней эта мерзкая хворь прицепилась. Она надеется, Лена, на твою помощь. Идите домой.

Я посмотрела на карты – жалко, такие хорошие – и бросила их на стол.

– А который час?

– Одиннадцать. Вы когда обещались быть дома?

Петя так резко соскочил с колченогого стула, что чуть не перевернулся, глаза сделались круглыми от испуга.

– Ладно, пошли, – скомандовала я. Яник, подводя итог, обвёл последнюю цифру в своей колонке. Мария Семёновна сняла с плиты миску с пирожками и протянула мне. «Возьмите для бабушки. Передайте привет от меня».

– Мы не можем, – сказала я. – Спасибо. Нам правда надо бежать.

– Возьмите хотя бы парочку на дорожку, – не унималась она, суя пирожок Пете. Его долго уламывать не пришлось.

# # #

Мы даже не стали натягивать куртки. Во время короткой перебежки между участками Петя торопливо проглотил пирожок. Перед тем как войти в калитку, я осмотрела его и ладонью вытерла у него жир с лица. Бабушка ненавидела, когда мы ели у Яника. «Что мы, нищие, что ли?» Ясное дело, она ничем не хотела быть обязанной бывшему начальнику.

Дверь в дом была заперта, свет на веранде не горел. Неужели бабушка решила лечь спать, не дожидаясь нас, и в наказание заперла дом? Я постучала раз, другой, потом сильнее. Я уже представляла, как нам влетит; теперь за это опоздание придётся расплачиваться до конца лета. Нас больше не пустят дальше калитки, пока на выходные не приедут из города родители. И всё из-за каких-то дурацких карт!

– Лена! Лена! – глухой, лишённый окраски бабушкин голос звучал откуда-то снизу. Он шёл не из кухонного сарайчика, а со стороны лестницы, которая вела с нижней части участка.

Бабушка не добралась до дома.

Петя стоял на крыльце рядом со мной, застыв на месте, с разинутым ртом и вытаращенными глазами. «Стой здесь», – велела я. Я чувствовала себя в ответе за весь этот вечер, но у меня не оставалось ни слов, ни времени сказать ему, как бы мне хотелось, чтобы всё это оказалось страшным сном. «Стой на месте», – повторила я и побежала вниз по дорожке.

Бабушка полулежала-полусидела в грязи у нижней ступеньки лестницы. У лестницы были перила, но почему-то бабушка не смогла до них дотянуться. Пока я подбегала к ней, я мысленно представляла, как всё, наверное, происходило. На раскисшей дорожке остались следы – будто кто-то проехался шваброй – это ползла бабушка! Должно быть, она упала на полпути от кухни к лестнице и, не имея сил подняться, ползла, руками выталкивая себя вперёд. Палка, на которую она обычно опиралась, валялась рядом; бабушка, очевидно, пыталась с её помощью встать, но поза была слишком неудобная, а земля – скользкая.

Бабушка плакала. Её бесцветные, обычно едва заметные ресницы прилипли к покрасневшим опухшим векам. Она тяжело дышала, я тоже.

Я присела на корточки рядом и придвинулась к ней