Читать книгу "Невероятная жизнь Анны Ахматовой. Мы и Анна Ахматова - Паоло Нори"

чаще всего труслива. Если бы у меня спросили, как распределить государственные ресурсы, думаю, бóльшую часть я раздал бы своим друзьям.

11.7. Все равно

Есть в русских и в России одна вещь, которую я не могу объяснить. В России я прожил несколько захватывающих лет – это был, пожалуй, один из самых интересных и увлекательных периодов в моей жизни, но, когда слушаешь со стороны истории русских людей, в них столько печали.

Александр Зиновьев в романе «Зияющие высоты», за который в 1976 году он был исключен из рядов КПСС, а в 1977-м лишен всех государственных наград, включая боевые, всех ученых степеней и даже исключен из Философского общества, в котором никогда не состоял, а его дочь и сын потеряли работу, так вот в «Зияющих высотах» Зиновьев пишет, что пессимист в России – тот, кто думает, что хуже быть не может, а оптимист – тот, кто говорит: «Нет, хуже быть может!»

Жизнь Анны Ахматовой словно подтверждает эти слова Зиновьева.

Открываем ее биографию, написанную Элен Файнштейн, и на первой же странице читаем: «Многие мужчины восхищались ее красотой, но все три брака Ахматовой оказались несчастливыми».

И, как пишет Фокин, «она – частный человек, беспартийный, лирический поэт, одинокая женщина, не умеющая без посторонней помощи включить газовую конфорку, – трижды была предметом обсуждения и осуждения Центрального комитета правящей партии. Три запретительных постановления ЦК ВКП (большевиков)! Можно подумать, у большевиков других забот не было…»

Со стороны – ужасная жизнь.

И все-таки, мне кажется, это была удивительная жизнь, как удивительна и сама Россия. Для меня Россия – удивительное место. Страшное, но все равно удивительное. Я много работал в России. Я был там очень одинок, Россия – идеальное место для одиночества.

Где отовсюду исходит свет, и вам так мало надо. Краюшку хлеба, и каплю молока, да это небо, да эти облака!

11.8 Неблагополучие

Из молодых поэтов, окружавших Ахматову в последние годы, ближе всех к ней был Анатолий Найман. После ее смерти он напишет книгу «Рассказы об Ахматовой», которая получит широкую известность в России и будет переведена на многие иностранные языки.

«Неблагополучие, – пишет Найман, – необходимая компонента судьбы поэта, во всяком случае поэта нового времени. Ахматова считала, что настоящему артисту, да и вообще стоящему человеку, не годится жить в роскоши. „Что это он фотографируется только рядом с дорогими вещами? – заметила она, рассматривая в журнале цветные фотографии Пикассо. – Как банкир“. <…> Когда Бродского судили и отправили в ссылку на север, она сказала: „Какую биографию делают нашему рыжему! Как будто он кого-то нарочно нанял“».

12. Быть в неведении

12.1. Чтение «Чёток» на память

В 1914 году вышел второй поэтический сборник Ахматовой под названием «Чётки».

По словам Аманды Хейт, успех «Чёток» превзошел даже успех «Вечера», превратив Ахматову в одного из известнейших русских поэтов. В России все популярнее становится игра – чтение «Чёток» на память: один начинает читать стихотворение из сборника, другой его заканчивает.

Как пишет Ольга Черненькова, ее мужа, Николая Гумилева, стали называть «Николаем Ахматовым», а их вместе «Ахматовыми».

12.2. Италия

В «Чётках» есть стихотворение «Венеция». Приведу его здесь:

Золотая голубятня у воды,

Ласковой и млеюще-зеленой;

Заметает ветерок соленый

Черных лодок узкие следы.

Сколько нежных, странных лиц в толпе.

В каждой лавке яркие игрушки:

С книгой лев на вышитой подушке,

С книгой лев на мраморном столбе.

Как на древнем, выцветшем холсте,

Стынет небо тускло-голубое…

Но не тесно в этой тесноте,

И не душно в сырости и зное.

Как тут не вспомнить книгу Павла Муратова «Образы Италии», то место, где он пишет: «Камни Флоренции, так кажется, легче, чем камни, из которых сложены другие города». Прочитав эти строки, я подумал о себе: «Вот олух, тебе до Флоренции тридцать пять минут на поезде. Чего ты ждешь, почему не съездишь туда?» Любовь русских к Италии удивительна.

Анна Ахматова учит итальянский, чтобы читать Данте в подлиннике. В стихотворении «Муза» 1924 года она обращается к музе:

Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала

Страницы „Ада“?» Отвечает: «Я».

Годы спустя на вопрос, читает ли она Данте в оригинале, Анна Ахматова ответит: «Я делаю это всю жизнь».

Мандельштам тоже, насколько известно, учил итальянский, чтобы читать Данте. Ему очень нравилось, как у нас, итальянцев, во время разговора работает речевой аппарат, как мы артикулируем звуки, как прижимаем язык к передним зубам. Он называет итальянский «самым дадаистическим из романских языков» и задается вопросом, «сколько сандалий износил Алигьери», пока писал «Божественную комедию». Я не поэт, но мне кажется, именно такой вопрос должен был задать один поэт другому, русский – итальянскому.

Достоевский, приехав в Петербург в пятнадцать лет, в письмах отцу в Москву сообщал, что погода в Петербурге стоит «прелестнейшая, итальянская»: в Италии он никогда не был, но для него, пятнадцатилетнего русского юноши тридцатых годов девятнадцатого века, итальянское – синоним прелестного.

Базаров, главный герой одного из великих романов девятнадцатого века, считает, что «русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения» (роман И. С. Тургенева «Отцы и дети»). Думаю, что нам, итальянцам, это понятно как никому другому. Но если русские так критично относятся к себе, то нам остается только удивляться, почему они такого высокого мнения о нас, почему все итальянское кажется им «прелестным».

12.3. Виза

Чтобы получить визу в Россию, вы должны прийти в посольство с паспортом и фотографией, на которой вы не улыбаетесь, а смотрите в камеру с серьезным выражением лица; снимку должно быть не больше шести месяцев. Я так и поступил, сделал серьезную фотографию и принес. На фотографиях, кстати, я почти никогда не улыбаюсь.

Через несколько дней мне сообщили, что с фотографией возникла проблема: такое же фото было вклеено в мой паспорт в 2019 году. Речь шла о снимке четырехлетней давности, когда я весил на пятнадцать килограммов больше. На нем я был в синей рубашке с воротником, тогда как на новой фотографии – в синей рубашке без воротника. Но в посольстве сказали, что дело не только в этом: нужно также внести кое-какие уточнения в приглашение, присланное мне из Музея Ахматовой. Они не указали