Читать книгу "Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл"

была бы отсечена от Парижа, отброшена на крепости на их западной границе и уничтожена. (Французский генеральный штаб учитывал возможность того, что Германия могла двигаться через Бельгию так легко. В 1905 г. его планы атаковать в Лотарингии обозначали, что французы будут делать то, чего ожидал от них Шлифен, а он намеревался напасть на Нанси и отбросить их, ослабив их северный фронт.) По подсчетам Шлифена, первоначальная победа могла быть достигнута примерно за месяц. План был рассчитан на способность германских войск двигаться быстро и разбить французов, не дав им перегруппироваться (для встречи германцев из Бельгии), еще до того, как русские начнут наступление на Востоке.

Шлифен не учитывал возможных политических осложнений, «нейтралитет Люксембурга, Бельгии и Нидерландов должен быть нарушен» [150], — писал он. Возможно, Дания согласится пропустить германские войска; возможно, Бельгия окажет сопротивление, но в любом случае Германия не должна отклоняться от достижения своих стратегических целей из политических и дипломатических соображений. Самое большее, на что она должна была обращать внимание, это возможность (которую предвидел Шлифен) высадки британских экспедиционных сил. Ему было необходимо место для маневра, чтобы осуществить атаку на широком фронте; а это можно было выполнить, пойдя через Бельгию. Ему было необходимо пересечь датскую территорию и воспользоваться датской железной дорогой, чтобы захватить ключевой бельгийский железнодорожный узел в Льеже и окружающие форты.

Преемник Шлифена, генерал Мольтке, был убежден, что по политическим соображениям нарушать нейтралитет Дании нельзя, и решил не пересекать ее территорию для захвата Льежа. Вместо этого кампанию было решено начать неожиданной атакой Льежа и окружающих фортов. Эта операция была успешно проведена в ночь с 4 на 5 августа 1914 г. Наступление на Бельгию было проведено почти мгновенно после объявления мобилизации. Взятие Льежа держалось в глубоком секрете, и похоже, что даже кайзер не знал об этом.

Хотя нарушение нейтралитета Бельгии позволило Британии объяснить либеральному крылу, почему они объявляют войну Германии, решение было, как мы видим, принято по более важной политической причине. Вовлечение Бельгии было предвидено в британских планах уже с первых переговоров с французами, которые начались в 1905 г. Проводились даже переговоры с Бельгией, но они не были продолжены из-за того, что разразился кризис в Марокко и бельгийские власти стали настаивать на своем нейтралитете, отвергая любые предложения о взаимодействии с Францией и Британией. Контакты между британским и французским военными штабами продолжались, но британское правительство заняло довольно двусмысленную позицию по отношению к сотрудничеству между военными деятелями. С одной стороны, это работа военных — планировать, с другой стороны, это работа политических лидеров, когда планы необходимо осуществлять. Как сказал-Грей Асквиту в 1911 г., относительно проходивших ранее переговоров ставок: «Тогда собрались военные эксперты. Я никогда не знал, о чем они договорились — положение было таково, что правительства были совершенно свободны, но что военные знали, что делать, если бы им было дано слово»[151]. Существовало мнение, что военные соглашения не обязательно осуществлять, и это позволило Асквиту заявить в палате общин после кризиса в Агадире: «Не существует секретных соглашений, которые бы не были раскрыты»[152]. Некоторые из его ближайших советников были другого мнения: «Я напомнил ему (Асквиту), — писал лорд Эшер в своем дневнике за шесть недель до этого, — сам факт выработки детального плана военным ведомством с генеральным штабом Франции — обязывал нас воевать невзирая на то, нравится это кабинету или нет»[153]. Таков же был взгляд и Генри Вильсона, который пошел дальше в вопросе планирования посылки экспедиционных сил во Францию. В июле 1911 г. он определил зону концентрации британских сил, слева от французской армии, и заключил предварительные соглашения об обслуживании их в порту и о линиях снабжения. И все же в последние дни кризиса именно гражданские деятели сказали последнее слово: хотя кабинет решил участвовать в войне, решение о посылке британского экспедиционного корпуса до сих пор не было принято. Генерал Вильсон кипел от ярости. Он записал в своем дневнике: «Промедление и колебание Грея отдать приказы — грешно»[154]. Только 4 августа был отдан приказ о мобилизации и о посылке экспедиционного корпуса в Европу через два дня после декларации о войне. И даже тогда продолжались дебаты о том, что планы, подготовленные Вильсоном и Фошем, должны быть пересмотрены. В конце концов 12 августа первоначальные планы были приняты к действию, но существование их не обязывало правительство соотносить с ними свою политику и время исполнения решений.

Действия британского правительства скорее задерживали исполнение планов армии по объединению с французами, чем ускоряли его. В отношении флота все было по-другому. Было решено (с целью экономии денег) летом 1914 г. отменить полномасштабные маневры флота, а вместо их провести мобилизацию. В результате к 17 июля весь флот был мобилизован и собран на большой смотр в Спитид, и только 23 июля начал рассеиваться. Когда стало известно об ультиматуме Австрии 26 июля, Первый морской лорд, адмирал Луис Веттенберг — сразу отдал приказ остановить рассредоточение. Это было поддержано на следующий день его начальником Уинстоном Черчиллем, Первым лордом адмиралтейства, хотя только 29 июля кабинет распорядился начать подготовку на флоте. Таким образом, флот мог завершить подготовку и сбор на военной базе в Скапа Флоу на Оркни ко времени, когда война была фактически объявлена. Некоторые историки считают [155], что Британия фактически начала процесс мобилизации, и это привело к эскалации кризиса и в конечном счете к войне. Но, пожалуй, это было подарком судьбы для Британии, но Веттенберг действовал не так, как другие ответственные лица действовали бы в подобной ситуации. Позже Черчилль сказал, что он надеялся, что такой шаг мог напомнить Германии и Австро-Венгрии, что нужно действовать благоразумнее, и Грей вспомнил это в разговоре с послом Австрии, как подтверждение серьезности, с которой правительство рассматривало ситуацию. И решение было принято руководством флота без обсуждения с правительством. Необходимо обратить внимание и на приказ кайзера от 25 июля о возврате германского флота из летнего похода в Норвегию — шаг, о котором сожалело министерство иностранных дел Германии из-за того, что он мог насторожить Британию. Хотя этот шаг подтолкнул британский флот к состоянию высокой боевой готовности, это не имело никакого значения для их действий в начале войны, и, конечно, не повлияло на политические решения Британии в последние дни кризиса.

Великие державы все были заняты наращиванием и совершенствованием вооружений и флота, и конкретно в случае с Англией и Германией действие одной стороны провоцировало ответ другой стороны. Оружие порождает оружие, начав вооружаться, нелегко остановиться, а это влечет за собой глубокие социальные и экономические последствия. Германия