Читать книгу "Долгое молчание - Этьен ван Херден"

Она наблюдала за соколом, как лоскут колеблющейся ткани парившим над равниной. Инджи больше не могла выдерживать внутреннюю политику в музее — настало время вырваться оттуда. Ей была необходима перемена, и порученное дело оказалось выходом из положения — отыскать в Йерсоненде Джонти Джека, оценить его работу и, если она и в самом деле будет настолько исключительной, как уверяли слухи, купить скульптуру.

Инджи вернулась в машину, глотнула воды из бутылки и сорвалась с места. Что за спешка, Инджи? — спросила она себя. Здесь тебя поймало безвременье. Никто не будет тебя проклинать, приедешь ты туда завтра или же послезавтра.

Эта мысль помогла расслабиться. Инджи поехала медленнее и снова включила кассету, подпевая, пока машина осторожно продвигалась вперед, в сухой ветер. Сокол некоторое время летел следом, повторяя узкие повороты и речные броды, вынуждавшие Инджи еле ползти. Птица парила над машиной, потом резко сменила направление в поисках добычи.

Инджи развернула на пассажирском сиденье карту. Коллега, который часто ездил по отдаленным тропинкам на горном велосипеде, объяснил, что дорога на Йерсоненд отходит от той гравийной, по которой она едет сейчас. Этот съезд на картах отмечают редко, добавил коллега, поэтому Инджи решила следовать его указаниям.

После небольшого спуска вы неожиданно обнаруживали, что оказались на плато и теперь направляетесь в открытое пространство, где нежно-голубые и бежево-серые краски сливались и перетекали в темно-желтые. Съезд на боковую дорогу появился неожиданно рядом с акацией кару, где дорога, перевалив через борозду, оставшуюся здесь после аварии какого-то старого автомобиля, кренилась в сторону равнины. Чуть дальше, словно дорога, наконец, расхрабрилась, она делалась шире и ровнее. Невысокая насыпь защищала дорогу от паводка, и, наконец, появился старый придорожный столб, на котором едва виднелись вырезанные цифры — 68.

— Когда увидишь 68, — наставлял Инджи коллега-велосипедист, — ты должна понять, что столб — это блеф, поэтому глотни воды и молись о спасении: худшее еще впереди. Ты еще вспомнишь о наших дорогах.

Но все оказалось не так уж и плохо. Дорогу определенно недавно приводили в порядок, так что Инджи смогла снова распустить волосы, чтобы ветер раздувал их. Совершенно прямая дорога бежала вперед, ее окаймляли невысокие кусты. То здесь, то там Инджи замечала одинокую ферму с задернутыми от солнечных лучей занавесками или с черными дырами в стенах там, где ветер выбил стекла из рам. Неожиданно, почти зловеще, в отдалении возникла огромная гора: темная, нависающая, неправильная.

Гора Немыслимая, говорил ей коллега. Внезапно на этой продуваемой ветром равнине из ниоткуда возникло это видение, массивное, словно от гор у реки Гекс оторвался гигантский кусок и бежал, скрываясь, чтобы мрачно и упрямо прижаться к земле в этом отдаленном месте. «И эта гора», — пробормотал коллега, — «полна тайн».

Инджи подъезжала все ближе и видела, как гора меняет форму и облик, что всегда происходит с горами, стоит приблизиться к ним. Вот она, укрытая тенями, выглядит опасной; потом прячется за колючими акациями, пока Инджи переправляется через брод, и вот уже сверкает серебром в солнечных лучах, а победоносные горные пики важничают, возвышаясь над равниной.

Потом Инджи накрыло холодной тенью Горы Немыслимой, дорога сделалась скользкой, как шелк, пыль вилась над ней, как порошок талька, а структура земли и вельда изменилась. Инджи увеличила скорость, наслаждаясь ровным шуршанием шин по дороге. У подножья горы она увидела забор и засохший, умирающий фруктовый сад — груши или персики? — задумалась Инджи. Деревья стояли искривленные, а вдоль иссохшего участка почвы тянулся серый каменный желоб с заржавленными шлюзными воротами.

Еще один забор, на этот раз окружавший поле люцерны, и первое жилье — голландский коттедж с белоснежными, выбеленными известкой стенами, закругленным фронтоном и ставнями на окнах. Позади дома располагался прямоугольный каменный пруд, на ветру вращались крылья ветряной мельницы, мужчина поднял голову и посмотрел ей вслед, как заметила Инджи в зеркало заднего вида.

Сначала она не поняла, попала ли уже в город или это просто группка небольших усадеб, но по мере продвижения вперед дома стояли все теснее, а за ними простирались ухоженные поля. Инджи смотрела на фруктовые сады и поля, засеянные люцерной, на работников, которые разгибались и смотрели ей вслед, опираясь на лопаты или подбоченясь. Теперь дома стояли вплотную, глядя фасадами на улицу. Они были чистенькими, с приятно ровными линиями, и безо всяких украшений.

Инджи затормозила около старухи с ведром в руках.

— Добрый день, — поздоровалась Инджи. — Я ищу пансион. — Женщина смотрела непонимающим взглядом. Инджи заметила обветренные губы, коричневые зубы и шарф, плотно повязанный на лоб. — Жилье, — сделала Инджи вторую попытку. Но женщина продолжала молча смотреть на нее, и Инджи никак не могла решить, что видит в этом напряженном взгляде — горечь или тупость. — Комнату? — снова попыталась она.

— Спросите там, у торговца Бааса, — отозвалась женщина, приподнимая плечи, словно хотела стряхнуть с себя необычную просьбу Инджи, и заковыляла прочь. Инджи медленно поехала дальше. За проволочным забором располагался небольшой полицейский участок. В аккуратном розовом садике трудился заключенный с граблями в руках.

Она ехала дальше, проехала мимо дома со старинной вывеской — на медной табличке было написано: «Адвокатская контора Писториус. Уголовные, нотариальные, недвижимость, водное право». Потом магазин, на веранде которого отдыхали люди.

Они с любопытством уставились на нее, один даже вскочил и побежал внутрь, а через мгновенье вернулся в сопровождении человека в белом переднике. Несомненно, это и был «торговец Баас»; он ждал на веранде, уперев руки в бока, передник комично прикрывал его брюшко. Солнце било ему в глаза, поэтому он прищурился, глядя на Инджи, которая неторопливо выбралась из машины, пригладила волосы, сняла солнечные очки и огляделась.

Запирая машину, она чувствовала себя неловко. Они следили за каждым ее движением. Бесспорно, машину тут запирать ни к чему, подумала Инджи, и эта моя городская привычка может быть истолкована, как знак недоверия. Она повернулась к лавочнику и к сидящим на веранде людям и самым дружелюбным тоном произнесла:

— Добрый день.

Человек в фартуке продолжал смотреть на нее, не сказав ни единого слова приветствия, но без всякой враждебности. Потом он вскинул руку в своего рода салюте и спустился вниз по ступенькам. Инджи протянула руку.

— Фридландер. Инджи.

— Добрый день, — ответил он, и ей захотелось спросить: вы всегда так приветствуете незнакомцев? Но она, конечно, промолчала.

— Я ищу жилье.

Мужчина потер подбородок.

— Вы из Кейптауна? — осторожно спросил он. Инджи кивнула. — Туристка?

Она помотала головой.

— Нет. По делу. — Инджи снова огляделась. Ребятишки, сидевшие в тени от крыши веранды, придвинулись поближе и с любопытством прислушивались.