Читать книгу "Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II - Детлеф Йена"

Фавориты, фаворитки, пастушьи пасторали — все это было атрибутами будней абсолютистских дворов Европы. Они представляли собой образец культуры того времени и не являлись чем-то из ряда вон выходящим.

Петербург относился к самым роскошным столицам Европы, и все внешние проявления проходили в соответствии с требованиями блестящего императорского двора. Хорошим примером служила императрица Екатерина II. Но какая пропасть существовала между ее отточенными манерами — также в любви — и вульгарным крестьянским стилем отношений Петра Великого и его супруги Екатерины I три четверти столетия тому назад! Об этом молва молчит.

Кроме того, нужно помнить: Екатерина II работала над каждой строкой своего исторического наследия. Вряд ли она хотела нанести урон своей будущей славе. Да и вообще, немного эротики или легкомыслия не вредит любому жизнеописанию, если, конечно, автор обладает хорошим вкусом. Таким вкусом не обладал Петр Великий. А от Екатерины было бы просто абсурдно ждать порнографических сцен.

Любовь Екатерины II к Григорию Орлову уже была выше уровня общепринятых представлений об отношениях императрицы и ее фаворита. Орлов был не только любовником, но и политиком высшего ранга. Потемкин был в этом отношении похож на Орлова. Но Потемкин превзошел своего предшественника по способностям и влиянию не только благодаря своей энергии и гибкости. Сначала любовные отношения, поскольку они касались исключительно области физического влечения, были личным делом Екатерины и Потемкина. Хотя императрица набирала вес и жаловалась на расстройство пищеварения и нарушение кровообращения, она соответствовала всем требованиям Потемкина, который уже не был Адонисом и всю жизнь страдал от простуд. Они вели себя в их интимных отношениях как сильно влюбленная пара. Не было никаких физиологических, духовных или будничных вопросов, которых они бы не касались. Властная императрица и ее честолюбивый фаворит находили в этом своенравном, возбуждающем и противоречивом союзе не только взаимное физиологическое, но и духовное удовлетворение, а также черпали в нем силы для решения государственно-политических задач. Они были едины в стремлении отдавать все силы партнеру и Отечеству. Возможно, что движущей силой Потемкина была прихоть, эгоизм и корысть и что Екатерина не смогла обуздать эти черты характера. Но его заслуги перед русским государством уравновешивали все его недостатки. Служить своей императрице и господствовать в России — это был основной принцип жизни Потемкина, которому он оставался верным до самой смерти, даже после изменения его любовных взаимоотношений с Екатериной.

Григорий Потемкин должен был решать сразу две задачи. Большой любви Екатерины можно было достичь только взаимным доверием. Соперников, которые кружились вокруг трона, нужно было привлечь на свою сторону или вывести из игры. Он быстро завоевал доверие, потому что Екатерина любила его таким, каким знала с давних пор: неутомимым, пленительным, активным и своенравным.

Их любовь базировалась на постоянном вулкане переменчивых чувств. Потемкин ревновал ее ко всем мужчинам, с которыми Екатерина имела интимные связи, он ревновал ее к Салтыкову, Понятовскому, конечно, к Григорию Орлову и даже к бедному Васильчикову. Он упрекал ее в пятнадцати любовниках! Екатерина написала «Чистосердечную исповедь», которой хотела успокоить его и где она соглашалась с тем, что имела всего пять любовников: «Ну, господин богатырь, после сей исповеди могу ли я надеяться получить отпущение грехов своих, изволишь видеть, что не пятнадцатая, но третья доля из сих, первого поневоле да четвертого из дешперации, я думала, на счет легкомыслия поставить никак не можно; о трех прочих, если точно разберешь, бог видит, что не от распутства, которому никакой склонности не имею, и, если б я в участь получила смолода мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась; беда та, что сердце мое не хочеть быть ни на час охотно без любви, сказывают такие пороки людские покрыть стараются, будто сие происходит от добросердечия, но статься может, что подобная диспозиция сердца более есть порок, нежели добродетель, но напрасно я к тебе сие пишу, ибо после того возлюбишь или не захочешь в армию ехать, боясь, чтобы я тебя позабыла, но право не думаю, чтоб такую глупость сделала, а если хочешь на век меня к себе привязать, то покажи мне столько ж дружбы, как и любви, а наипаче люби и говори правду».

Эту клятву верности Екатерина считала честной, признавалась только в подтвержденных «преступлениях», но это мало впечатлило Потемкина, так как он ревновал Екатерину практически к каждому мужчине в ее окружении. Она постоянно пыталась успокоить его и привязать к себе: «Нет, Гришинька, статься не может, чтоб я переменилась к тебе, отдавай сем себе справедливость, после тебя можно ли кого любить? Я думаю, что тебе подобного нету, и на всех плевать». Конечно, Екатерина преувеличивала, но, когда она писала эти строки, она была убеждена в их правдивости.

Существует огромное количество таких писем. Они свидетельствуют о любви и преданности обоих партнеров, о постоянном переходе от спора к примирению, как будто они нуждались в этом как в воздухе, и что было стимулом для их изобретательности относительно обновления России. Не имелось сферы жизни, которая не обсуждалась бы в записках, пометках и письмах: от ежедневных проблем со здоровьем до планов по расширению границ Российского государства до Константинополя. И напрасно искать непристойную или извращенную сенсацию в их отношениях! Все их чувства и страстные желания находили отклик в письменных свидетельствах их любви. Но они не забывали ни на минуту, что они жили в реальном мире и несли огромную ответственность за судьбы страны. Конечно, окружение замечало каждое их движение и размолвку. Неудивительно, что братья Орловы искали любую возможность, чтобы поссорить Екатерину с Потемкиным и спровадить фаворита со двора. Особенно старался Алексей Орлов, который пользовался особой благосклонностью Екатерины. Алексей Орлов, которого Потемкин шутливо называл Аптекарем, знал о самых интимных связях императрицы. Он говорил с Екатериной совершенно открыто, высказывая свою заботу о том, что она может попасть под влияние Потемкина.

Тем не менее Екатерина не имела никаких тайн от своего Гриши и сообщала ему чистосердечно: «Я сегодня думаю ехать в Девичий монастырь, естьли не отменится комедия тамо. После чего как бы то ни было, но хочу тебя видеть и нужду в том имею. Был у меня тот, которого Аптекарем назвал, и морчился много, но без успеха. Ни слеза не вышла. Хотел мне доказать неистовство моих с тобой поступков и, наконец, тем окончил, что станет тебя для славы моей уговаривать ехать в армию, в чем я с ним согласилась. Одни все всячески снаружи станут говорить мне нравоучения, кои я выслушиваю, а внутренне ты им не противен, а больше других Князю. Я же ни в чем не призналась, но и не отговорилась, так чтоб могли пенять, что я солгала». Екатерина ни секунды не думала о том, чтобы отправить Потемкина в армию. Но Орловы имели по-прежнему много власти и занимали при дворе влиятельные позиции. События, сопровождавшие ее вступление на престол, а также все, что сопровождало этот государственный переворот, на долгие годы сильно привязало Екатерину к тем, кто возвел ее на трон. История не возвращается — она остается вездесущей и стабилизирует автократические «связки», до тех пор пока они не разрываются под давлением новых политических условий.