Читать книгу "Декабрист - Максим Войлошников"

— А как вы думаете, что Воронцов?

— Генерал-губернатор юга России — человек тонкий. Думаю, Чернышев, приехавши с юга (через Умань он не проезжал), у него уже побывал и уговорил не вмешиваться (Волконский не знал, что на Воронцова Чернышев и Дибич насели еще в Таганроге, в доме таганрогского градоначальника Папкова, где, ловя отблески моря угасающим взором, скончался государь).

На следующий день Петр продолжил путь на север. Он скакал верхом, с переменной лошадью, и с ним вместе были отправлены о двуконь двое драгун. Свежее утро, сверкающий неглубокий снег, разлетающийся из-под копыт, — Петру сегодня все казалось по плечу.

Они мчались до позднего вечера, меняя коней, и ночевали в Белой Церкви — древнем городе, памятном по казацкому восстанию Конецпольского и Наливайки конца XVI века, позднее послужившем Гоголю сюжетной основой для эпического повествования «Тарас Бульба». В городе находился штаб Девятой дивизии, относившейся к Третьему корпусу…

На следующий вечер наконец показались впереди золотые купола древних киевских церквей. Въехав в город, майор по крутым киевским улицам направился к штабу корпуса. Разыскав это монументальное здание, он спросил полковника Трубецкого. К нему вышел высокий узколицый человек средних лет, аристократически носатый, в полковничьем гвардейском мундире. Как заметил Петр, лицо его вырожало скорее глубокий ум, нежели беззаветную отвагу.

— Князь Трубецкой? — спросил его Петр.

— Да. Что вам угодно?

— Гвардии майор Ломоносов. У меня пакет к вам от полковника Пестеля и к командующему корпусом — от генерала Витгенштейна.

— Хорошо, — быстро оглянулся князь. — Пойдемте ко мне.

Они поднялись в комнату Трубецкого, и тот, пробежав глазами письмо, поднял глаза на сидящего на стуле гостя.

— Хорошо, что сегодня я в штабе, — сказал он. — У нас был гонец из Петербурга, от цесаревича. Командующий имел с ним разговор, но гость, кажется, остался недоволен… Я думаю, вам надо с ним повстречаться нынче же.

Петр устало поднялся на ноги:

— Я готов.

…Пятидесятилетний генерал от инфантерии князь Алексей Григорьевич Щербатов был уже сед, но волевое лицо его, обрамленное бачками, было полно энергии. Одет он был в статское по поводу позднего вечера.

— Здравствуйте, господа, присаживайтесь и расскажите, что за дело привело вас в столь позднее время? — весело обратился он к Трубецкому.

Тот указал на Петра:

— Майор Ломоносов лучше расскажет…

Услышав то, что рассказал Петр, Щербатов пришел в ярость:

— И меня, Рюриковича, они решили приплести к этому баронскому перевороту! Что можно предложить князю Щербатову, чтобы он предал своего законного государя?! Ничего! Слово князя — мой корпус поддержит императора Константина! Но выступлю, лишь соединившись со Второй армией: Паскевич и Толь будут за Николая, и поодиночке нас разобьют. И — хотя бы часть гвардии должна быть за нас. Поэтому езжайте в Санкт-Петербург как можно скорее. Скажите, что Щербатов поднимется за Константина. И берегитесь шпионов цесаревича Николая: их уже и в Киеве хватает.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — поднялся на ноги Ломоносов.

— Сергей Петрович, ты откомандирован сюда от гвардии, и тоже езжай в столицу — ты будешь там нужнее, — обратился генерал к Трубецкому.

— Хорошо, поеду…

— Я отправлю вас с фельдъегерем. Разумнее не идти через Могилев, а сделать окольный маршрут через Сумы, Брянск и Смоленск. Но перед Петербургом сойдите с саней и въезжайте в город частным образом. Николаевские шавки, поди, караулят все въезды-выезды.

— Так и поступим, Алексей Григорьевич! — Офицеры откланялись.

Петр был рад, что с ним ехал полковник, хорошо знающий петербургские дела. Утром они выехали на фельдъегерских санях, и спустя семь суток оставили позади почти полторы тысячи верст по дуге, отделяющих Киев от Петербурга.

Глава 21

Вторая армия

На утро после отъезда Ломоносова в штаб Второй армии развилась деятельность. Туда сюда проносились адъютанты, скакали курьеры и посыльные. Приехал решительный генерал Николай Николаевич Раевский, командир Седьмого корпуса. В девятнадцать лет внучатый двоюродный племянник Потемкина так проявил себя в войне с турками, что ему был доверен полк. Глядя на его каменное, спокойное в любой момент боя волевое лицо, можно было вспомнить сказанные о нем после Смоленска и Бородина слова Бонапарта: «Этот русский генерал сделан из материала, из которого делаются маршалы». Но в России, раз Аракчеев не был маршалом, другим этого звания и подавно иметь было не надобно. Да и армии доверили другим, проверенным немецким людям.

Узнав повод, по которому его спешно вызвали в штаб, он немедленно послал приказы о выступлении в Восемнадцатую и Девятнадцатую дивизии и в Третью драгунскую. Вызвали срочно их командиров. Перед теми дивизионными, бригадными и полковыми командирами Витгенштейн зачитал письмо Константина Павловича и призвал выступить в защиту законного государя. Затем командиры разъехались во вверенные им войска.

Однако пехотные части зимой двигались бы слишком медленно. Поэтому, как упоминалось, сопровождать конницу на гужах была назначена одна первая бригада Восемнадцатой дивизии под началом генерал-майора Александра Васильевича Сибирского, происходившего из рода хана Кучума, побежденного Ермаком. Она была одна из наиболее подготовленных во Второй армии, наподобие гренадер петровского времени. В нее входили пехотные полки Вятский — Пестеля и Казанский, которым командовал молодой полковник Павел Аврамов, его друг. Поскольку Пестель запрапастился, Раевский назначил временным командиром Вятского полка старшего полкового майора Николая Лорера, потомка французских дворян-гугенотов. Артиллерийским прикрытием должна была стать 27-я конно-артиллерийская рота подполковника Янтальцева. К бригаде, по расчетам штаба, должны были присоединиться части Четвертого корпуса, расквартированные под Киевом и в городской крепости.

Командующий Витгенштейн отправил адъютантов в Тирасполь, к командующему Шестым корпусом пятидесятипятилетнему генерал-квартирмейстеру Ивану Васильевичу Сабанееву. И в Кишинев, в Шестнадцатую дивизию, к генерал-майору Михаилу Орлову. Родному брату генерала Алексея Орлова, командующего лейб-гвардии Конным полком.

Тщедушный, невысокий, с близко поставленными глазами, рыжий генерал Сабанеев во время заграничного похода был начальником штаба армии у Барклая-де-Толли. После он служил еще в оккупационных войсках во Франции. Он разозлился и сказал, что из-за новых господ голову подставлять под топор не намерен. Он согласился, чтобы ушла Шестнадцатая дивизия Орлова, но объявил, что сам останется на турецкой границе.

…Над страной навис призрак кровавой двадцатилетней распри начала XIV века между внуками Дмитрия Донского, связанной с именами Василия Темного и Дмитрия Шемяки…

К вечеру суматоха вошла в привычное армейское русло, командующий отправился к себе в гостиную, сел в кресло перед камином и задремал…