Читать книгу "Изголовье из травы - Марина Москвина"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главное, сидит, ногу через ногу, в белых брюках, на которые в Москве он давно махнул рукой, в белой теплой рубашке сына Серёни (тот решил ее больше не носить), и вот так высокомерно рассуждает.
– Видишь, – гордо говорил Лёня, – какие у меня кроссовки белые?! – и показывает на свои черные кроссовки. – Не запылились, ничего. Вот она какая, хваленая японская чистота.
– Обратила внимание? – спрашивал. – Как я ловко палочками научился кушать обед! Любую кашу-размазню мне подавай, я ее палочками – раз! раз! – подчистую.
До того разважничался, что вообще не делал никаких комплиментов. Ему скажешь:
– Ой, как ты загорел, потолстел! – с намеком, чтоб он ответил: «Это ты, ты, моя дорогая, потолстела и порозовела!»
Не тут-то было.
– Да, – он мне отвечал, надувшись. – Я тут в Японии заметно помолодел и поправился.
Как верно заметил наш русский Басё Александр Сергеевич Пушкин:
Неразрешимые парадоксы связаны не только с художником Тишковым, поэтом Пушкиным, но и непосредственно с Мацуо Басё. В 1943 году впервые был опубликован «Сопроводительный дневник» к путевому дневнику Басё «По тропинкам Севера» – записи, которые делал его ученик и спутник в странствии, бывший самурай, поэт Сора.
Эта публикация вызвала замешательство в ученых кругах двадцатого века. Еще при жизни Басё считали «святым от хайку», «хайсэй», чье увлечение искусством прочно удерживало человека от мирских страстей. Один исследователь творчества Басё, узнав о том, что у поэта когда-то была возлюбленная, воскликнул простодушно: «Как же здорово, дорогой Басё, что у тебя была любовница!» Хотя бы что-то человеческое, ей-богу, на что можно опереться в своем исследовании.
С веками образ поэта стал окончательно хрестоматийным. Поэтому наши современники были жутко смущены, обнаруживая на каждом шагу серьезные расхождения между тем, что сообщает Сора и тем, что пишет Басё, повествуя буквально об одном и том же. При этом, о ужас! – заметки ученика вызывали куда больше доверия, поскольку они явно документальны и начисто лишены литературного налета.
Например, когда путники прибыли в Никко, Басё до того был растроган названием этого места («никко» – «солнечное сияние»), что сочинил хайку:
Однако Сора свидетельствует, что в день их прибытия в Никко лил дождь, и ни разу не выглянуло солнце.
В другом месте Басё восхищенно описывает красоту Золотого зала в храме Тюсондзи, но Сора прозаически сообщает, что им не удалось найти никого, кто открыл бы для них этот зал, так что путникам пришлось покинуть храм, так и не увидев его знаменитых позолоченных статуй.
Басё комфортабельно остановился на ночлег в доме торговца в оживленном городе, а в своем дневнике записал, что заблудился, «местность здесь пустынная». Выходило, он явно кое-что выдумывал, чтобы его образ соответствовал образу странствующих поэтов прошлого.
Оскорбленные ревнители Басё официально объявили в печати: либо Сора лжец, либо этому парню изменяет память. Только спустя годы ученый мир со скрипом согласился, что некоторое искажение реальности понадобилось поэту для созидания художественной яви.
И я его понимаю! Летишь-летишь в самолете, трясешься в автобусах, поездах, топаешь пешком, на перекладных преодолеваешь пространства, мерзнешь, паришься, болеешь, тратишь уйму времени, денег, достигаешь заветной цели – и что? Взять и честно написать: сюда приехал – все было закрыто, туда шел-шел, а когда дошел – послали к чертовой матери?! Что ж это такое будет за рассказ?
Пять лет понадобилось Басё, чтобы завершить эту маленькую путевую прозаическую вещь. Для мастера трехстиший, между прочим, огромный труд. Если учесть, что к работе над стихотворением:
поэт возвращался в течение нескольких лет! Да для него каждый хвостик иероглифа важен, каждая перекладинка! Ведь Басё знал будущее, и знал, что его слова бессмертны.
«Всякий может создать дневник, отмечая: „Сегодня с утра шел дождь, после полудня развиднелось…“, „здесь растет сосна, там протекает такая-то река…“ – писал Басё в „Рукописи из дорожного сундучка“. – Но если в твоем восприятии нет неповторимости и новизны, то лучше молчи! И все ж увиденное по дороге невольно запечатлевается в сердце… И ты собираешь в единую картину случаи, встречи, пейзажи, тяготы и невзгоды пути, видя в этом прекрасный способ уподобиться облакам и подчинить себя воле ветра. Однако в любом случае, – прозорливо замечает он, – люди, примут твои записки за бормотание пьяного или невнятные речи спящего».
«Чай хорош! и вино хорошо!..»
Одна только мера была у него – для жизни и для искусства: поэзия это или не поэзия. Так он и заявлял, если что не так: «Это не поэзия». И все дела.
Знаменитый на всю страну Мастер хайкай, звезда, все с восторгом принимали его, гордились, что Басё остановился на ночлег именно тут. А все равно он должен был платить хозяевам постоялых дворов, тем, кто снабжал его лошадьми, расплачиваться за еду и лечение, короче – деньги заботили Басё в пути не меньше, чем моего Лёню. Но в путевом дневнике – ни звука о деньгах. Это не поэзия.
Зато он с удовольствием вспоминает историю, как к отшельнику приехал император и, остановившись у ворот его дома, спросил:
– Учитель, здоровы ли вы?
Тот вышел к нему в простом платье и ответил:
– Я безнадежно болен ключами и скалами окрестных мест, я хронически болен здешними туманами и дымкой.
Ну, что за люди, а? Что это были за люди? Как они мне симпатичны, прямо родные до невозможности, хоть и японцы, и многих давно нет на свете.
Чтобы Басё не заблудился, крестьянин дал ему лошадь и сказал:
– Она вас выведет на дорогу, а потом отошлите ее обратно. Она сама вернется домой, – вывел под уздцы лошадь и вдруг попросил:
– Напишите мне стихи.
«Что за изысканная просьба?» – подумал Басё и тут же сочинил для него:
«Если посмотришь успокоенным взглядом, – записывал в дневнике Басё, – увидишь – любой вещи присуще то, на что она способна, различишь голоса гусениц и шелест осеннего ветра».
Он идет, и все волнует его – плавучие гнезда уток в разливе майских дождей, первый ледок на хризантемах, как стучат деревянные подошвы по морозным доскам моста или бегут осенние ручьи с крыши вдоль осиных гнезд… «Как сельдерей хорош!..» вдруг восклицает он.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Изголовье из травы - Марина Москвина», после закрытия браузера.
