Читать книгу "Bye-bye, baby!.. - Виктория Платова"

Мусик никогда не дарила мне ничего подобного.

– Что-то не припомню, – вполне искренне заявляю я.

– Куда же они делись?

– Понятия не имею.

– Странно. Очень странно.

Ничего странного. Мусик, блюдущая свои шкурно-косметическиеинтересы, ни в жизнь ни с кем не поделится средствами, которые могут улучшитьфактуру и подправить обветшалый фасад. Лишь однажды она решилась на широкийжест, презентовав мне, пятнадцатилетней, тушь для век. Тушь под названием«Ленинградская. Цена 40 коп.» была самой настоящей окаменелостью, выцепленнойпа том же блошином рынке, где я впоследствии приобрела «Лагерную феню» и«Русский секс».

– У тебя свидание? – запоздало интересуется мусик.

– Что-то вроде того. – Я сама не верю в то, чтоговорю.

– Марат.

– Марат. – Тратить силы па борьбу с мусикомбессмысленно. – Марат или Анвар, кто же еще!

– И это при том, что тело Ларика еще но остыло. Ипосмей мне сказать после этого, что ты не распутница…

Я больше не слушаю мусика. Бросив на стол деньги за выпитыйкофе и послав maman воздушный поцелуй, я срываюсь с места. От полутора часовостался час двадцать пять, на кардинальную смену внешности рассчитывать не приходится,но вымыть голову я все-таки успею.

* * *

Тимур запаздывал.

Не настолько, чтобы начать волноваться и обзывать себяпоследней дурой, но все же… Полчаса – это было слишком. Даже для божества. Темболее что голову я так и не вымыла: по закону подлости водоснабжение в домеотключили до 20.00 в связи с, мать его, прорывом теплоцентрали. Впрочем, янедолго предавалась отчаянию, совсем напротив: в решающие минуты жизни мой неслишком поворотливый мозг работал как часы. Нет воды – и черт с ней, я прибегнук ухищрению времен детского оздоровительного лагеря, куда легкомысленная мусиксплавляла меня каждое лето. Суть его сводилась к обильному посыпанию головымукой. Пара-тройка пригоршней – и волосы стали отдаленно напоминать вымытые. Вовсяком случае, они больше не свисали сосульками, а вполне художественнониспадали на плечи и выглядели богато. После манипуляций с головой я приступилак макияжу, чуть более акцентированному, чем предполагал случай. Потом насталаочередь белья (я обновила доселе ненадеванный комплект, который сама же себе иподарила на прошлое Рождество), – «il ne faut jurer de rien»[4],как сказал бы носитель языка йоруба, получивший видна жительство во Франции.Если Тимур будет так же напорист, как и во время телефонного разговора, мывполне можем дойти и до белья.

Когда с выбором трусов и лифчика было покончено, я приняласьлихорадочно перебирать гардероб. Костюм – слишком строго, платье для посещениясольников Эдиты Пьехи – слишком пафосно, кожаный комплект для посещения сборныхконцертов в честь тысячелетия русского рока – слишком экстравагантно, лучшевсего остановиться на самой обыкновенной водолазке и нейтральных джинсах.Послать Тимуру сигнал: я ничего не жду от этой встречи. Ее хотела не я, а ты.

Да. Джинсы и водолазка подходят для этой ситуации большевсего. А излишки помады, теней для век и румян придется удалить.

…Едва подойдя к метро, я вдруг вспомнила о прыще наподбородке – том самом, о котором говорила мусик. Как я могла пропустить чертовпрыщ? Что за помутнение на меня нашло?! И как он выглядит?

Как мягкий шанкр, вертелось у меня в голове.

Наверняка он был самым безобидным, едва различимым иливообще микроскопическим, заметным лишь мстительному и ревнивому взгляду мусика.Но через полчаса бесплодных топтаний у «Петроградской» прыщ вырос до масштабовнациональной катастрофы. Прибиться к какому-нибудь магазинчику, где естьзеркала, и попытаться в полевых условиях избавиться от него – именно это я исобиралась сделать, когда услыхала полный ликования голос:

– Ёлка!..

Тимур предстал передо мной не просто божеством, а deus exmachina[5]: он махал рукой из старенькой пятнистой иномарки,притормозившей в двух шагах от меня.

– Здесь нельзя останавливаться, – скороговоркойпроизнес он, распахивая переднюю пассажирскую дверцу. – Запрыгивайбыстрее, и двинем в спокойное место.

Стоя на обжигающем январском ветру, я промерзла как цуцик ибыла полна решимости вломить божеству по самые помидоры. Я даже заготовилаприличествующую случаю фразу: «Благодари Бога, что я не Belle du Berry,скотина, а то бы тебе пришлось заплатить неустойку!»

Как и следовало ожидать, фраза оказалась невостребованной.

Она тотчас же испарилась из моей головы, прихватив с собойвсе остальные фразы, а заодно и мысли, а заодно – и критическое отношение кдействительности.

Я – в машине Тимура.

Впервые. И – возможно – надолго. И – возможно – навсегда.

Неказистая с виду, теперь она казалась мне верхомсовершенства. Помесью «Ягуара», «Бентли», спортивного «Мерседеса» и… Чего тамеще? Ага – уменьшенной копией космического челнока. В салоне благоухали орхидеи(орхидеи, а не какие-нибудь венерины мухоловки!), и звучал еще не испорченныйпоследующими аранжировками и интерпретациями композитор Вагнер; а может, этобыл не Вагнер, а португальская певица Мариза?..

– Прекрасно выглядишь, – сказал Тимур, не скосив иглаза в мою сторону.

– Ты тоже, – начала я и тут же осеклась.

Тимур постригся. Кардинально. И сбрил свою фантастическуюбородку.

Обнаружив вместо каштанового водопада снулое болотцеоколомодельной стрижки, я слегка приуныла. Тимур больше не выглядел божеством,а выглядел… Лариком. Или – что было еще хуже – лиходеем Никитой, умыкнувшим уменя антикварную вазу. Чтобы избавиться от наваждения, мне пришлось дажепотрясти головой. Не сильно. Иначе остатки муки упали бы на ворот дубленки иТимур принял бы их за перхоть.

Ну вот. Меня все еще волнует, как я выгляжу в глазах Тимура.

Уже хорошо.

А волосы имеют тенденцию отрастать.

– Как ты жила все это время? – спросил Тимур.

Умирала без тебя, могла сказать я, если бы… Если бы он непостригся.

– Нормально. Я жила нормально.

– Ты похорошела.

– Да ладно тебе заливать. – Прыщ на подбородкепо-прежнему не давал мне покоя.

– Нет, правда. Я думал о тебе.

– И что же ты думал?

– Что ты – потрясающая девушка.

– Похожая на Belle du Berry?

– Да нет. Ты лучше. Много лучше.

Мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы пропуститьэто замечание мимо ушей.