Читать книгу "Синдром Джека-потрошителя - Влада Ольховская"

– Так сходство между ними ты видишь только в возрасте и пьянстве?

– Не только. Для нас важен скорее метод убийства. В обоих случаях – не такой умелый, как после этого. Рваные удары, слишком много силы… Он учится. Учится бить правильно, держать на цепи свою агрессию. Он делает это не для того, чтобы уменьшить наслаждение, которое испытывает в момент убийства, он просто не хочет попасться.

Теперь и Леон четко видел связь. И Мэри Энн Николз, и Анастасия Поворотова были не просто «леди ночи», они оказались на самом дне. Он выбрал тех, кого считал худшими, он понимал, что эти убийства будут несовершенны, и видел в женщинах лишь «черновик». У настоящего Джека-потрошителя и у его невольного преемника из двадцать первого века все получилось: они ушли незамеченными, отняли жизнь под носом у толпы, но при этом не оставили следов.

– Он совершенствуется, – указала Анна. – Джек совершенствовался, но и он – тоже.

– Джека не поймали.

– Времена были другие. Но если мы хотим добраться до него, нужно сделать несколько шагов назад. Убийство Анастасии Поворотовой дало нам меньше, чем я ожидала, – нет даже прямых доказательств, что это он. Нужно сосредоточиться на том, что точно его рук дело.

– Вот и я считаю, что нужно заняться Дианой Жуковой.

– Нет, – покачала головой Анна. – Тиной Сурковой.

– С чего это?

– А почему Жуковой?

– Потому что ее любовника я бы сделал первым подозреваемым, – признал Леон.

– Ну и зря, ты только напрасно потратил бы время.

– Он богат…

– И что с того? Он не единственный богатый человек в Москве. Он встречался с Дианой много лет, он бы так не подставился. Нет, не думаю, что это он.

– Но какой смысл возвращаться к смерти Тины? – удивился Леон. – Там все осмотрели двадцать раз, новых улик не будет!

– Может, да, может, нет. Из всех известных нам убийств, это – самое сложное. А чем сложнее задача, тем выше шанс допустить ошибку, и мы с тобой будем искать эту ошибку.

* * *

Дмитрий Аграновский заметил перемены в своем брате, и эти перемены ему не нравились.

С тех пор как Леон покинул полицию и стал работать в службе охраны, он сделался спокойным, невозмутимым даже. Может быть, чуть апатичным, но разве это так плохо? Главное, он больше не пылал гневом и не поддавался страстям, которые для него могли стать губительными. Его жизнь стала стабильной, правильной, почти идеальной, и глядя на него, Дмитрий чувствовал себя врачом, вытащившим с того света безнадежного пациента.

Но теперь идеальная гармония пошатнулась. Все это напоминало Дмитрию пирамиду из хрупких кристаллов: она еще не рухнула, но ее тревожный звон уже наполнил все вокруг.

Леон стал оживленным, он чаще смеялся, вернулся блеск азарта в глазах. Он напоминал самого себя, но в ранней юности, лет десять назад, когда он еще только служил в армии или поступал на службу. Кому-то другому это показалось бы добрым знаком. Чем плоха жажда жизни? Но Дмитрий слишком хорошо знал своего брата и то, что скрывалось в его прошлом.

Они оба нуждались в особом контроле – и Дмитрий и Леон, но Леон все-таки больше. Ему нужна была именно та сонная стабильность, от которой многие бежали. Она его губит? Ничего, не погубит! Никто еще не умирал от хорошей безопасной работы и тихого семейного счастья.

Теперь Дмитрий старался понять, что стало катализатором таких перемен. Расследование? Очень может быть, хотя бы отчасти, и в этом старший брат видел свою вину. Леон ведь не хотел связываться с убийством! Может, потому, что заранее чувствовал, как на него может повлиять столкновение с чужим безумием? Но тогда Дмитрий даже не думал об этом. Ему казалось, что его брат уже взрослый, что Леон готов ко всему и это долг – не только для него, для них обоих. Началось-то все неплохо, однако слишком быстро и слишком неожиданно покатилось к чертям.

Хотя, может, дело не только в расследовании? Дело в человеке – в самом Леоне или женщине, с которой он работает? Если в Леоне просыпалось то, о чем Дмитрий боялся даже думать, это была катастрофа. А вот если в женщине, то все еще можно изменить, если убрать ее из жизни Леона.

Младший брат часто упоминал ее. Он никогда не рассказывал о ней, только о том, что она делала и говорила ему, однако Дмитрию и этого было достаточно, чтобы понять: Леон восхищен ею. И как далеко зайдет эта увлеченность? Видит ли он в ней женщину – или просто напарницу по расследованию? Лидия уже начала беспокоиться, это очевидно. Тогда, при встрече, Дмитрий счел это смешным: она ревновала не первый раз, да и серьезных доводов у нее не было. Теперь же он допускал, что жена брата могла каким-то необъяснимым женским чутьем уловить то, что сам он наивно упустил.

Дмитрий не знал, что делать дальше, он ни в чем не был уверен. Останавливать расследование нельзя, потому что Леон и та женщина действительно продвинулись вперед. Но и оставлять все как есть тоже нельзя – на кону могут внезапно оказаться семья и само будущее Леона. Как быть, к кому обратиться…

– Вы меня слушаете вообще?

Дмитрий, отвлеченный собственными мыслями, вздрогнул и виновато покосился на собеседника.

– Простите, отвлекся.

– Оно и видно!

Отвлечься было несложно: судмедэксперт слишком долго возился с бумажками, он затих, он стал невидимым и слился со своим тесными захламленным кабинетом. А Дмитрий был слишком обеспокоен поведением брата, чтобы думать только о настоящем.

Но теперь нужно было сосредоточиться, потому что судмедэксперт, на самом-то деле, оказывал ему большую услугу, позволяя вот так ознакомиться с документами – неофициально, без лишней бумажной волокиты.

Найти того, кто работал с телом Анастасии Поворотовой, оказалось несложно: в этом деле вообще не было ничего секретного. Оно, пусть и ставшее «глухарем», никого не удивляло и казалось удручающе обычным. Можно сказать, Поворотовой еще повезло – многим пропавшим «плечевым», сброшенным где-нибудь в глухом лесу, не доставалось даже могилы.

Впрочем, какое тут везение? Рассматривая фотографии, сделанные на месте преступления, Дмитрий мысленно сочувствовал несчастной. Он не знал ее, да и в глубине души осуждал таких, как она. Но он никому бы не пожелал такой доли.

– Помню я это дело, – мрачно заметил судмедэксперт. – Я всякое видел, но некоторые вещи не забываются. Это для этих кабинетных умников он ее просто «изрезал». Но мы-то знаем, что он сделал. Вы видите?

– Вижу, – кивнул Дмитрий.

Он действительно видел. При всей своей нечеловеческой жестокости убийство Анастасии Поворотовой было более-менее правильным с анатомической точки зрения. Убийца не просто кромсал ее ножом, как поддавшийся безумию маньяк, он старался сдерживать ярость, которая, несомненно, была, чтобы удары получались более четкими.

– Мне кажется, он проводил некое подобие вскрытия, – задумчиво произнес судмедэксперт.