Читать книгу "Медленная продуктивность. Утраченное искусство достижения цели без выгорания - Кэл Ньюпорт"

три десятилетия, прежде чем он наконец опубликовал свой шедевр "О вращении небесных сфер" для широкой аудитории. Тихо Браге, чей тщательный сбор астрономических данных заложил основу для окончательного принятия теорий Коперника, не отставал в своей работе. Его классические наблюдения за яркой кометой, пронесшейся по ночному небу Европы в 1577 году, были полностью проанализированы и опубликованы только в 1588 году.

Зарождение физики было столь же вялым. Галилей знаменито использовал свой пульс для определения времени колебания люстр в Пизанском соборе в 1584 или 1585 году. Но к проведению последующих экспериментов, которые привели к выявлению законов движения маятника, он приступил только в 1602 году. Исаак Ньютон начал всерьез задумываться о гравитации летом 1655 года, после того как он сбежал от чумы в Кембридже в тихую сельскую местность Линкольншира. Ему потребовалось до 1670 года, прежде чем он почувствовал, что действительно владеет законом обратного квадрата, а затем еще пятнадцать лет или около того, прежде чем он наконец обнародовал свои теории, изменившие парадигму. [*]

Такой неторопливый темп был присущ не только людям эпохи Возрождения. Если мы перенесемся в лето 1896 года, то увидим, что Мария Кюри погрузилась в серию экспериментов, связанных с радиоактивностью - новым термином, который она недавно придумала для вещества под названием питчбленд. Кюри была убеждена, что в питчбленде содержится новый, яростно активный элемент, который еще не был идентифицирован наукой. Это была большая удача. Выделение и описание нового элемента такого типа стало бы открытием, определяющим карьеру и достойным Нобелевской премии. Именно в этот момент, на краю пропасти, Мари вместе с мужем Пьером и новорожденной дочерью решили закрыть свою скромную квартиру в Париже и уехать во французскую деревню на длительный отпуск, где, согласно биографии, написанной их дочерью Евой, "они взбирались на холмы, посещали гроты, купались в реках".

 

-

Тем летом, еще находясь в штате Мэн, я написал небольшое эссе об этих наблюдениях, которое назвал "О темпе и продуктивности". В нем я отметил, что когда речь идет о нашем понимании продуктивности, временные масштабы имеют значение. Если смотреть на быструю шкалу дней и недель, усилия таких исторических мыслителей, как Коперник и Ньютон, могут показаться неравномерными и запоздалыми. Если же рассматривать их в медленном масштабе лет, то их усилия вдруг покажутся неоспоримо и впечатляюще плодотворными. Когда семь лет спустя Мария Кюри вышла на сцену в Стокгольме, чтобы получить свою первую из двух Нобелевских премий, ее отпуск в сельской местности в 1896 году был далек от ее мыслей.

За время, прошедшее после того, как в Мэне сформировалось это первоначальное понимание, я разработал свои теории о том, как темп влияет на наше восприятие профессиональных усилий. Как выяснилось, в современной работе мы склонны оценивать свои усилия в быстром темпе. Это не удивительно. Как я утверждал в первой части этой книги, когда в двадцатом веке работа, основанная на знаниях, стала одним из основных секторов экономики, мы отреагировали на шок от этой новизны, адаптировав спешные, индустриальные представления о производительности. Однако, как напоминает нам Джон Гриббин, это не единственный способ думать о темпах работы.

Великие ученые прошлых эпох сочли бы нашу срочность самооправданием и бешенством. Их интересовало то, что они создавали в течение всей жизни, а не в какой-то конкретный краткосрочный отрезок времени. Без менеджера, заглядывающего им через плечо, или клиентов, донимающих их ответами на электронные письма, они не чувствовали давления, заставляющего их быть максимально занятыми каждый день. Вместо этого им было удобно задерживаться на проектах и принимать более щадящий и переменчивый ритм работы. Кюри была не уникальна в своем решении уединиться на лето, чтобы поразмыслить и подзарядиться. Галилей любил посещать виллу, принадлежавшую его друзьям, в сельской местности недалеко от Падуи. Там он совершал долгие прогулки по холмам и с удовольствием спал в комнате, гениально кондиционированной с помощью ряда воздуховодов, по которым поступал холодный воздух из близлежащей пещеры. [*] А Ньютон, конечно же, часто приезжал в Линкольншир, где росла знаменитая яблоня.

Прежде всего, эти ученые стремились к тому, чтобы их профессиональные усилия носили скорее философский, чем инструментальный характер. В "Никомаховой этике", которая была бы знакома любому серьезному мыслителю со времен Коперника и далее, Аристотель назвал глубокое созерцание самым человечным и достойным из всех занятий. Общий образ жизни ученого, по этой логике, имел свою собственную ценность, не зависящую от конкретных достижений в данный момент. Мало что можно было получить в спешке, так как работа сама по себе обеспечивала вознаграждение. Такой образ мышления поддерживал ренессансное понимание профессиональных усилий как одного из многих элементов, которые в совокупности создают процветающее существование. "Наряду со всем этим Галилей вел насыщенную личную жизнь", - пишет Гриббин. "Он изучал литературу и поэзию, регулярно посещал театр и продолжал высококлассно играть на лютне".

 

-

Второй принцип медленной продуктивности утверждает, что эти знаменитые ученые были в чем-то правы. Наша изнурительная тенденция работать без устали, час за часом, день за днем, месяц за месяцем, является более произвольной, чем мы думаем. Правда, у многих из нас есть боссы или клиенты, предъявляющие свои требования, но они не всегда диктуют детали нашего ежедневного расписания - зачастую роль самого жестокого постановщика задач играют наши собственные тревоги. Мы страдаем от чрезмерно амбициозных сроков и плохо контролируемой рабочей нагрузки из-за фундаментальной нежелательности когда-либо отступать от изнуряющей усталости от нервной занятости.

Эти ученые указывают на альтернативный подход к планированию работы, при котором мы даем нашим важным усилиям больше свободы действий, позволяя им занимать больше времени и разворачиваться с интенсивностью , которая меняется с течением времени. Такой подход не только более устойчив и гуманен, но и, возможно, является лучшей долгосрочной стратегией для получения значимых результатов. В XVI веке профессиональная жизнь Галилея была более неторопливой и менее интенсивной, чем у среднего работника сферы знаний XXI века. Тем не менее ему удалось изменить ход интеллектуальной истории человечества.

Мы можем свести эти идеи к следующему прагматическому принципу:

 

ПРИНЦИП № 2: РАБОТАЙТЕ В ЕСТЕСТВЕННОМ ТЕМПЕ

Не торопите свою самую важную работу. Вместо этого позвольте ей разворачиваться по устойчивому графику, с перепадами интенсивности, в условиях, благоприятных для проявления гениальности.

В последующих разделах я начну с того, что расширю свои аргументы в пользу работы в более спокойном темпе. Оказывается, есть причина, по которой все эти ученые сошлись на одном и том же, более взвешенном подходе к своей работе: он гораздо более естественен, чем однородная занятость, определяющая